— Изредка, — ответила я. Конечно, в ту ночь, когда я узнала, что моя привычная жизнь построена на ужасающей лжи, будто маги — суть мировое зло и должны погибать в мучениях. — Чаще, когда я на маскараде у какой-нибудь баронессы.

— Нет-нет. Это другое. — У него на шее была золотая цепь, ее звенья сверкали в солнечных лучах. — В прошлом месяце я был в деревеньке на севере Валлеора, месте, где я никогда не бывал прежде. Жители деревни заявили, что знают меня. Ненавидят меня. Старики клялись, что были знакомы со мной в юности. Я решил, что это ерунда, но в других трех деревнях повторилось то же самое. Они рассказали мне о дуэли, в которой я участвовал тридцать лет назад. Я убил одного местного жителя, так они сказали, человека, которого все очень уважали. Они подробно описывали поединок. Я смеялся над ними, но они клялись, что все правда, после этого сражения у меня на плече остался шрам в форме звезды. Естественно, я сказал им, что это бред. И Томас долго смеялся.

— Но вам не смешно. — Я даже не помнила, когда видела его таким серьезным.

— У меня на плече есть такой шрам. — Дарзид рассеянно потер левое плечо, словно его беспокоила призрачная боль. — Все, как они рассказали.

— Совпадение. Вы же лейранский солдат. У вас полно шрамов, я уверена. К тому же любой валлеорец ненавидит всех лейран.

— Да, но странно то, что я не могу сказать, откуда у меня этот шрам. Эта история заставила меня задуматься. Есть несколько вещей, которых я не помню: история моей семьи, моя карьера. О них я так часто рассказывал, и они казались мне правдой, но когда я задумался, все как-то странно изменилось. — Он уставился на свои руки и страшные шрамы, пересекающие ладони. — В моем мозгу живут образы, которых там не должно быть, они похожи на воспоминания, но они так нелепы… — Он помотал головой, словно желая вытрясти из нее мысли. — Глупость. Наверное, вы думаете, что я пьян.

— Почему вы рассказываете об этом мне?

Он выдавил из себя смешок.

— Мне некому больше рассказать о своих фантазиях. Томас и Эвард слишком заняты собой, и у любого другого жителя этого королевства от моих рассказов сделается мигрень. А вы глядите на меня широко раскрытыми глазами и слушаете так, словно вам рассказывают подобные истории каждый день. Я знаю, что вы не станете смеяться надо мной. Вы исключение…

Я никогда не видела у Дарзида такого лица, оно выражало неприкрытое восхищение… надежду на близость…

Я резко поднялась. Разговор принимал направление, которое мне совсем не нравилось.

— Простите, что не могу выслушивать подробности, капитан. Вы застали меня в разгар занятий… — Я махнула на книгу и кипу бумаг на столе.

Он, вспыхнув, вскочил и велел дворецкому нести пальто.

— Примите мои извинения. Я ни в коем случае не хотел причинить вам неудобство.

— Недовольство Томаса пройдет, — продолжала я. — Мы еще не раз будем обедать вместе, и вы расскажете мне остальное.

Его история действительно любопытна, но у меня нет нужды и желания сближаться с амбициозным придворным. Те, у кого есть смертельно опасные тайны, должны быть особенно осторожны в выборе доверенных лиц.

Дарзид ушел, многословно прощаясь и шутя.

— Если Томас вдруг не переменит мнения и ваши ученые занятия покажутся вам такими же скучными, как и званый ужин, может быть, вы как-нибудь позовете меня, чтобы оживить мое чувство юмора.

— Все возможно, капитан.

Но я ни разу не позвала его. Мне было плевать на Дарзида, и его чувство юмора, и на его тайны. Мои мысли были в Виндаме, я невольно улыбалась, гадая, какие еще покрытые пылью тома нашел Тенни, кто помогает Юлии отстаивать в спорах с Мартином ее позицию, что женщина должна обладать правом иметь собственность, остался ли Кейрон или снова путешествует в поисках знаний и красоты, чтобы напитать сокрытые в нем силы. Когда-нибудь я узнаю о магии больше. Я еще не успела распробовать этот экзотический фрукт.

Когда мне было лет пять, король Геврон решил подчинить себе три других королевства из Четырех, чтобы раз и навсегда покончить с кровавыми спорами с соседями: Валлеором, Керотеей и Искераном. Он начал с Валлеора, богатого королевства на северо-западе, но самого слабого из трех и с самой длинной совместной границей. Прошло одиннадцать лет, пока пала последняя валлеорская крепость, — значительные размеры королевства и постоянные нападения более воинственных керотеан и искерцев затягивали войну. Геврон был занят Валлеором и обратил внимание на Керотею лишь в последние годы своего правления. Эта война ни к чему не привела.

Эвард вышел из Монтевиаля через неделю после коронации, обещая покончить с Керотеей быстрее, чем Геврон возился с Валлеором. В разгар зимы первого года своего правления он объявил о решающей победе на границе с Керотеей. Но отвратительная погода заставила свернуть кампанию, поползли слухи, что все завоеванное будет утрачено весной.

В канун Долгой Ночи я решила остаться дома. Шла бесконечная череда торжеств, посвященных Сейлю, середине зимы, которую венчала Долгая Ночь и десять праздничных дней, которыми заканчивался год, и я не отказывалась ни от одного приглашения, если оно могло быть замечено. Я флиртовала со всеми, кто только обращал на меня внимание, и была уверена, что до ушей Томаса и Эварда дойдет немало слухов. Король не сможет выбрать жертву и обвинить кого-то в том, что я предпочла его королю. Может быть, он постепенно потеряет интерес и вообще перестанет слушать сплетни. С меня пока хватит. Я сказалась больной и проводила вечер под шерстяным одеялом и с книжкой валлеорских сказок, зимние тени отгонял только огонь в камине библиотеки.

У входной двери зазвонил колокольчик. Я подумала, что это может оказаться один из моих недавних поклонников, скорее всего виконт Мантенья. Наверное, он доказывает дворецкому, что жизнь его будет разбита, если этим вечером он не вытащит меня из дому кататься на новых санях. Мантенья был сентиментальным мальчишкой, но довольно забавным. К счастью, у меня есть Жуберт, отличный дворецкий. «Нет» означало нет.

В дверь библиотеки постучали, вошел Жуберт с длинным узким свертком.

— Прошу прощения, госпожа. Подарок.

Сверток длиной в руку, упаковка из зеленого шелка перехвачена золотой лентой, карточки нет. Под слоями шелка оказалась роза… среди зимы, одинокая прекрасная алая роза. Отогнутые красные лепестки, бутон только начал распускаться. На одном из лепестков застыла капля росы, не снежинка, растаявшая в тепле комнаты, а роса. Я глядела на цветок, вдыхая его аромат, и чувствовала запах садов Виндама. Магия…

Я кинулась к окну, посмотреть, там ли он, но перед домом было темно и пустынно. Меня охватило разочарование, но только пока я снова не коснулась розы. Улыбнувшись, поставила цветок в хрустальную вазу и водрузила на низкий столик, чтобы его было видно отовсюду. Роза была достаточно красноречивым посланием.

С весной пришел Месяц Ветров, когда праздновали женитьбу Арота на Мане, деве ветров, родившей богу Близнецов. Каждый день Месяца Ветров родители приносили детям подарки и сладости в память о дарах Маны, принесенных обитателям лесов и небес по случаю свадьбы, и прятали их в доме и в саду, как Мана прятала орехи для белок. В середине месяца праздновали день Лоз, излюбленный день для тех, кто намерен предложить руку и сердце, и для помолвок. Разумеется, это был и излюбленный праздник виноторговцев.