Полдела сделано. Он понял, какого рода вещи именуются магией. Теперь осталось объяснить, что ему запрещается так поступать. Пока я объясняла, он изображал непонимание, словно ребенок, которого лишили прогулки, только что похвалив за успехи в учебе.

Несчастный Якопо в смущении наблюдал за нашими действиями. Хотя все они знали, в каких преступлениях меня обвиняли, я никогда не говорила о магии ни с Якопо, ни с Анной, ни с Ионой. К чему расстраивать их? Я сражалась и проиграла битву.

Но в этот странный день я снова вернулась на поле боя. Мне было плевать на всех, я и пальцем бы не пошевелила ради спасения чьей-нибудь жизни. Десять лет я верила, что человеческие существа самые гнусные из всех, необузданные, кровожадные лицемеры, готовые уничтожать друг друга. Даже дж'эттанне, которые так ценили жизнь, приучали своих детей к тому, что все они обречены на смерть, и даже не пытались что-то изменить. И теперь я оказалась такой же плохой, как и все остальные: управляющей другими людьми, жертвующей чужой жизнью ради собственных целей. Я вложила кружку с пивом в руку своего единственного друга и сказала ему, что из-за моего любопытства и ненависти он оказался в смертельной опасности.

— Я решила, что делать дальше, — сказала я, щеки мои горели, тело казалось чужим. — Попытаюсь найти того, кто разыскивает его.

Я ничем не обязана дж'эттаннам, но Эрен — маг, а Дарзид охотится за ним. Я скорее убью Эрена своими руками, чем позволю Эварду сжечь его на костре.

Хотя Эрен явно не был в восторге от моего решения покинуть долину, а Якопо бурчал, что мне нельзя идти одной, рано утром я простилась с ними обоими. Гренатта находилась в пяти лигах к югу, но я уже ходила туда раньше. Я прошла через луг по узкой тропинке и, когда добралась до развилки дороги за Данфарри, обнаружила сюрприз: меня поджидала, восседая на куче камней, тощая сгорбленная фигурка.

— Паоло! Что ты здесь делаешь?

— Это не я придумал.

— То-то я думала, с чего вдруг вчера вечером Якопо решил срочно идти в деревню. И сколько он тебе заплатил, чтобы ты потащился со мной?

— Тайна. Я дал клятву.

— И что ты должен делать? Защищать меня от разбойников?

Мальчик расправил плечи.

— Возможно. Я кое-что умею.

— Разумеется, умеешь, но путь неблизкий. — Я не хотела его обидеть, но мне было неясно, как он сможет столько прошагать со своей ногой.

— Ходил раньше и быстрее тебя. Я усмехнулась.

— Думаешь? Посмотрим.

Я быстро зашагала по дороге, Паоло заковылял рядом. Якопо не дурак. Лишние руки, пара зорких юных глаз и надежный гонец очень даже кстати.

— Что, Паоло, твоя бабка знает, где ты?

— Она снова напилась.

— А-а.

Его отца повесили за кражу, когда Паоло был совсем маленьким, его мать исчезла через несколько месяцев после этого события, оставив Паоло на воспитание бабке, когда та была трезва, и всей остальной деревне, когда старуха напивалась. Он легко выдерживал заданный мной темп. Я думала, что каждый шаг должен даваться Паоло с трудом, но он казался неутомимым и, хотя его тело было далеко от совершенства, обладал превосходным слухом. После часа доброй ходьбы он резко остановился.

— Лошади. Повозка. У нас за спиной. — Он покосился на меня. — Якопо сказал, ты, скорее всего, не захочешь ни с кем встречаться.

— Это верно, — ответила я, — но я ничего не слышу.

— Их четверо или пятеро. Клянусь.

Он говорил так уверенно, что, несмотря на ощущение, будто меня надули, я полезла вслед за ним в кусты ежевики, растущие вдоль дороги. Он тут же принялся набивать рот ягодами, пока я, скорчившись, потела среди колючих зарослей. Когда я уже начала подозревать, что это всего лишь уловка, предпринятая с целью сделать привал, мальчик прижал к губам испачканный ягодным соком палец, и я услышала позвякивание упряжи.

По дороге проехали два хорошо вооруженных всадника и две так же экипированных женщины, они сопровождали тележку, которую тянул мальчик с сосредоточенным лицом, приблизительно возраста Паоло. На тележке лежали бочки, в каких обычно перевозили сахар, ценный груз. Опасно. Я подождала, пока отряд не отъедет на приличное расстояние, прежде чем снова выходить на дорогу.

— Хорошо, что ты со мной, Паоло.

Мальчишка ковылял впереди.

— Нужно быть начеку!

Дорога некоторое время шла вдоль реки, затем свернула на юго-запад, петляя по опушкам густых северных лесов, прежде чем вывести в луга южного Лейрана. Мне не нравился путь через лес. Огромные дубы и ясени росли так густо, что закрывали солнце, у них были голые и колючие нижние ветви. Под ними почти ничего не росло, лежали лишь древние кучи гнилых листьев и трухлявые стволы упавших деревьев. Под этим мрачным пологом мы шли еще с час, и Паоло снова остановился.

— Всадники. Трое сзади, уже близко. Впереди тоже кто-то есть. Тише.

Я похолодела. Разбойники. Мы с Паоло быстро укрылись за стволом разбитого молнией дуба, двигаясь крайне осторожно, чтобы треснувшая ветка не выдала нашего присутствия. С дороги нас не было видно. Мы наблюдали.

Трое всадников были облачены в одеяния жрецов, двое в серых балахонах, один в черном, с тяжелой золотой цепью на шее. На лошадях богатые попоны, красные, расшитые золотом, с изображением восходящего солнца Аннадиса. С уздечек свисали золотые безделушки, мягко позвякивающие при каждом шаге.

Мне было плевать на лейранских жрецов после всех лет, в течение которых я слушала их лживые речи. Они учили, что Священным Близнецам нет дела до повседневных забот смертных, только до славных подвигов, похожих на их собственные. Жрецы Аннадиса благословили то, что сделали с Кейроном и моим сыном. Я не могу почитать богов, считающих подобное славным подвигом. А для простых людей подвиг заключался в необходимости работать до изнеможения, выплачивая церковные подати и королевские налоги, ни в коем случае не роптать и с готовностью умирать в бесконечных войнах. Неудивительно, что святилища в деревнях Лейрана заброшены, крупные храмы пустуют, за исключением праздничных дней, когда даже жрецы подают милостыню.

Разбойники выступили из-под деревьев и перегородили дорогу всадникам в капюшонах, когда те миновали наше укрытие.

— Стоять! — приказал плотный низкий человек. Его голова была обвязана лоскутом желтой ткани, в руке он сжимал длинный нож. Четверо его товарищей были вооружены как попало: дубина, копье, кинжал и заряженный арбалет.

— Спешиться!

Жрецы молча повиновались. Двое разбойников схватили лошадей под уздцы, а их товарищи присматривали за жрецами.

Плотный предводитель внимательно осмотрел лошадей, похлопав по холке красивого гнедого коня.

— Такие прекрасные кони нечасто встречаются у обычных странствующих священников. А упряжь… — Он потряс украшенной золотом уздечкой, потом переключил внимание на своих жертв, оглядывая с головы до ног застывшие фигуры. — Не слишком ли это роскошно для Жреца? — Быстрым движением ножа он приподнял золотую цепь на шее жреца и, намотав ее на длинный клинок, приставил острие к горлу жертвы. Три священника по-прежнему были удивительно спокойны и удивительно молчаливы.