– Я вас тут подожду, – сказал Лешка.

Алла с Иркой забежали в магазинчик напротив. Стояли у вешалок и перебирали наряды. Красивые до безумия. Ирка пнула Аллу в бок:

– Смотри.

У кассы стояла девушка. Покупала шорты. Отдала кассирше сто рублей. Взяла мелочью сдачу.

– Ни фига себе, – сказала Ирка, – сотня. Пойдем отсюда.

Они выбежали из магазина.

– Ну как? – спросил Лешка.

– Ничего особенного, – хмыкнула Ирка.

Вечером в лагере был праздничный ужин. До столовой их тоже везли на автобусе. Там на железной стойке стояли блюда. Можно было брать и садиться за стол. Тут же возникла сутолока. Никто не знал, что лежит в тарелках. Суп – еще понятно. Но почему вечером? И почему он белый и густой? Может, это не суп, а соус? И тарелочки маленькие, на несколько ложек. Запеканка мясная.

– А это что? – Лешка взял со стойки что-то зеленое, как желе. Понюхал.

– Не знаю, – ответила Алла, – может, десерт? Возьми, попробуем.

– Сама и пробуй. – Лешка поставил красивое блюдце с зеленым содержимым Алле на поднос.

– Вкусно. Только непонятно из чего, – сказала, попробовав, Алла.

Вечером после ужина все собрались в палате у девочек – пели песни, ели колбасу, привезенную из Москвы. В соседней палате сидели вожатые. Пили ликер «Старый Таллин». Лешка, назначенный дежурным по отряду, сбегал и все узнал.

В понедельник их повезли на работу. Нужно было прополоть свеклу. Каждому дали по грядке и по паре перчаток. Их, конечно, предупреждали, что нужно надеть головной убор и длинные штаны, – но кто ж послушал? К двенадцати часам девочки с распухшими красными коленями лежали между грядок и стонали. В час за ними приехал автобус.

Есть никто не мог. Руки ломило. В туалет выстроилась очередь. Алла зашла в грязную темную комнатку и посмотрела в крошечное треснувшее зеркало над умывальником. Лицо было черное. Она сняла перчатки с налипшей грязью. Руки тоже были черные. Алла высморкалась – даже сопли были черные. Алла взяла обмылок и попыталась оттереть грязь. Бесполезно. Она так устала, что не удержалась и расплакалась. В дверь туалета уже стучали.

Неделя прошла как в страшном сне. У Аллы болело все тело. Голова отключилась. Приезжал автобус, они, сонные, садились, до обеда пололи грядки. После обеда – час отдыха и опять на грядки. До шести. На весь отряд – один летний душ. Вода чуть теплая. Одного бака хватало на десять человек. Каждому по пять минут. Они установили график помывки. Пытались экономить воду. Перчатки пришли в негодность. Других не выдавали. Вожатые спасались «Старым Таллином». Круглосуточно.

Еда, сначала казавшаяся удивительно вкусной, не лезла в горло. Аллу тошнило от одного вида зеленого желе в блюдечке – ревеня. Их каждый день кормили ревенем – суп из ревеня, салат из ревеня, желе из ревеня. Они ели и все равно оставались голодными. Даже пухленькая Ирка стала стройной и неожиданно в ней появилась какая-то изможденная красота.

В пятницу вечером всех повезли на почту – звонить в Москву.

– Леш, позвони ты моей маме. Я не могу. Расплачусь. Она сразу все по голосу поймет. Будет нервничать. Скажи ей, пусть посылку пришлет – с едой, перчатками. И попроси прокладки для меня прислать – женские. И крем для рук. Ладно? Если будет про меня спрашивать, скажи, что я в следующую субботу ей позвоню. А сегодня – на экскурсии. Придумай. Ладно?

– Ладно.

Еще неделю назад Алле бы и в голову не пришло говорить с Лешкой о прокладках. Но за неделю все изменилось. Двери в душевой не было. Сначала девочки загораживали друг друга полотенцами. А потом плюнули. Ребята даже в их сторону не смотрели. А если и смотрели, то только для того, чтобы узнать – когда подойдет их очередь.

Утром к общим умывальникам все выходили в чем придется. Умывальник они прозвали стойлом. Внизу, по земле, шел желобок для воды, а из трубы торчали четыре крана. Ребята под этими кранами мыли подмышки, девочки подмышки брили станками, которые просили у ребят.

Прокладки тоже никто не догадался взять. Хорошо, что у Ирки были бинт и вата. Ирка отрывала кусок ваты, перематывала бинтом. Получалась прокладка. Потом вату заворачивала в газету и выбрасывала, бинт стирала и вешала сушить на батарею. Нижнее белье они стирали в тазу. Вешали сушить на улице. На веревке, которую намотали между двумя деревьями. Лифчики, трусы, мужское исподнее рядом с женским.

По ночам было холодно. Одеяла тонкие. Поэтому спали тоже все вместе, чтобы было теплее. Сдвигали кровати. Ирка спала с Аллой, рядом подхрапывал Лешка.

На работу ходили тоже кто в чем. Алла в Лешкиных джинсах, подвязанных веревкой, Ирка в трениках физрука, с которым по вечерам согревалась «Старым Таллином».

В субботу с утра всех отвезли в баню. Раздевалка общая. Помещения отдельные. Все бегали туда-сюда за мылом, мочалками… Никто ни на кого не обращал внимания. Ребята, правда, прикрывали полотенцами причинные места. Но выданных полотенец – крошечных, чуть больше салфетки – хватало только на перед. Зад у всех был голый и белый. Девочкам выдали по два полотенца – маленькое и большое. Хоть как-то можно было прикрыться.

За неделю они успели загореть. Точнее, сгореть. Ребята еще ничего выглядели. Они снимали футболки, когда работали. Только ноги белые были. А у девочек загорели только руки, лица и шеи. Ирка смотрела в зеркало и плакала. У нее все лицо обсыпало пятнами и прыщами. Аллергия.

– Ир, ну не плачь, Лешка попросил мою маму посылку прислать. С кремом. Пройдет, – успокаивала ее Алла.

В этот же день им выдали зарплату за неделю. В воскресенье отвезли в город. Все разбежались по магазинам. Назад ехали в хорошем настроении. Вожатые на все деньги накупили ликера. В сумке грохотало бутылок десять. Кто-то додумался и купил воблы. Все смеялись и кричали: «Чья вобла?» Никто не признавался. Лешка купил колбасы, сыра. Ирка с Аллой в аптеке накупили медицинских перчаток и прокладок на весь отряд. На них провизор странно посмотрела, но ничего не сказала. Ирка пыталась объяснить, что ей нужна мазь от аллергии. Провизор мотала головой и говорила: «Нет».

– Наверное, ей рецепт нужен. От врача, – догадалась Алла.

В результате они купили детский крем от пеленочного дерматита, который продавался без рецепта. Как ни странно, крем помог. Ирка намазалась им прямо в аптеке и сразу повеселела.

– Хоть чесаться перестало, – сказала она.

В понедельник Аллу с Иркой оставили дежурить по лагерю. Это было счастье. Нужно было всего-то помыть все палаты, коридор, подмести двор и в столовой разложить еду по тарелкам. Алла с Иркой оделись во все чистое, Ирка даже ресницы накрасила. После прополки бесконечных грядок мытье полов показалось отдыхом.

А в среду жизнь наладилась окончательно. Пришли посылки из Москвы. Не только Лешка сказал Екатерине Андреевне про бандероль. Договорились сразу – присланное поделить на всех. Пять посылок расставили на столе. Настроение зашкаливало. Лешка вооружился отверткой. Каждую открытую крышку отмечали визгами и аплодисментами.