Общий план: толпа в экстазе. Кадр с женщинами, стоящими на коленях на тротуаре у Испанского клуба. Кадр с семьями рабочих, плачущими у подножия Обелиска. Кадр с самой Эвитой, посылающей с трибуны воздушные поцелуи. Она тоже не может сдержать рыданий. Крупный план: слезы Эвиты (имеется великолепный снимок в «НоДо»). Эспехо выходит вперед.

ЭСПЕХО:

Я прошу объявить генерала Хуана Перона кандидатом на пост президента республики и сеньору Эву Перон кандидатом на пост вице-президента.

Эвита укрывается в объятиях мужа. Потом подходит к барьеру трибуны с неуверенным видом: «Я…» Ее губы шевелятся. «Я…» Ничего не слышно. Наконец она начинает свое длинное выступление. (Действительно длинное. Есть полный текст в «НоДо» и в «Су-сесос Архентинос»[43]. Предлагаю режиссеру воспроизвести только один абзац, предпоследний.)

— Зачем? — перебивает меня парикмахер. — Она не знала, что сказать, была еле жива от страха, чувствовала осуждающий взгляд Перона, и от этого ее неловкость еще усиливалась. Сравните эту речь с теми, которые она произносила в предыдущие месяцы. Там Эвита атадеет своим голосом, играет им, как ей заблагорассудится. Ее голос наполняет все пространство. А здесь не то. Она была не в своей тарелке. Если вы покажете ее в этом плачевном состоянии, вы погубите величественный эффект того, что будет дальше.

— Всего один абзац, — настаиваю я. — Предпоследний.

ЭВИТА:

Я ничего не совершала. Все сделал Перон. Перон — это отечество. Перон для нас — все, мы, остальные, находимся на астрономическом расстоянии от вождя нации. Мой генерал, я пользуюсь духовными полномочиями, которые мне дают неимущие нашей страны, и объявляю вас, еще до всенародного голосования за вас, президентом аргентинцев. (Овация.)

Перон ее обнимает. Беспорядочные снимки трибуны (хорошие снимки в «Сусесос Архентинос»). Кто-то из профсоюзных лидеров, стоя спиной, обращается к Эвите (эта сцена есть в одном из двух изданий «НоДо»).

ВЕДУЩИЙ:

Сеньора, вы еще не сказали нам, согласны вы или нет выдвинуть свою кандидатуру… (Поворачиваясь к микрофону): Сеньора! Народ ждет… Что вы ему ответите?

Внизу у трибуны группа женщин машет белыми платочками.

ХОР ГОЛОСОВ:

Пусть соглашается Эвита… Пусть соглашается Эвита…

ЭСПЕХО (за кадром):

Друзья! Послушаем, что скажет генерал Перон.

Крупный план: Перон торжествующе выходит вперед. Внезапно он застывает на месте — кажется, будто остановилось движение камеры. Но нет, это Перон оцепенел от изумления. Он услышал дерзкий выкрик, а затем хор голосов и топот толпы.

ГОЛОС (за кадром):

Пусть говорит товарищ Эвита!

ХОР ГОЛОСОВ (за кадром):

Пусть говоритЭвита!Пусть соглашается Эвита!

ПЕРОН (Пытаясь овладеть собой):

Друзья… (Шум не стихает.) Друзья… Только сильные и доблестные народы являются хозяевами своей судьбы…

Пока камера медленно движется вверх и охватывает волнующуюся поЪерхность толпы, колыханье флагов на балконах и оазисы немногочисленных костров, голос генерала постепенно исчезает. Кадры изображают ту же обстановку, но уже вечером. Вспышки прожекторов высвечивают, словно пузырящуюся пену, миллион голов. Откуда-то движутся потоки факелов. Вдруг все застилает чернота, полный мрак. Из него на зрителя наплывает раскаленное жерло микрофона. (Пусть режиссер вспомнит кадр в фильме «Великолепные Эмберсоны», шедевре Орсона Уэллса, который потом затмил «Гражданин Кейн». Найдите его, совершите плагиат.) Из этого религиозного небытия плывет голос, которого все ждут:

ЭВИТА (за кадром):

Мои дорогие неимущие, дорогие мои…

Камера, отступая, показывает орлиный профиль Эвиты, и надолго останавливается, загипнотизированная ее гибкими руками и дрожанием ее губ.

ЭВИТА:

Я прошу собравшихся здесь женщин, детей, тружеников не заставлять меня делать то, чего я никогда не хотела. Ради объединяющей нас любви я прошу вас прежде, чем я приму решение, столь важное для моей жизни, жизни скромной женщины, дать мне хотя бы четыре дня на размышление.

ХОР ГОЛОСОВ (за кадром, но очень четко и ритмично):

Нет! Нет! Эвита! Сейчас! .

— Вам следовало бы тут показать выражение лиц стоящих на трибуне, — сказал парикмахер. — Эспехо был в смятении, не знал, что делать. Он начинал понимать — слишком поздно, — что Открытое собрание стало одним из тех исторических недоразумений, которое может ему стоить головы. А Перону все не нравилось. Он наблюдал за происходящим с неудовольствием, с нетерпением. Никто никогда не мог понять, почему дело зашло так далеко. Миллион человек пересекли огромные пространства Аргентины — и ради чего? Вы видели лицо Эвиты? Выходя на трибуну, она была уверена, что Перон лично объявит ее кандидатуру. Иначе зачем бы он ее вызывал? Все оказалось каким-то балаганом. Чтобы не рассердить мужа, ей приходилось лгать. Но она не хотела лгать. Она не могла так поступить со своими неимущими. Толпа и Она внезапно оказались втянуты в импровизированный диалог, этакое сальто мортале без сетки. Эвита не была готова произнести ни одно из тех слов, которые Она теперь начнет говорить. Они шли у Нее от души, от интуиции. Почему в вашем фильме вы не передаете весь диалог целиком? Он очень трогательный.

ЭВИТА:

Друзья, поймите меня! Я не отказываюсь от моего боевого поста. Я отказываюсь от почестей.

Толпа поднимает вверх факелы, машет платочками. Эвита отчаянными жестами пытается их успокоить.

ХОР ГОЛОСОВ:

От-ве-чай! Ска-жи-да!

ЭВИТА:

Друзья! Я предполагала другое, но в конце концов я сделаю то, что скажет народ. (Овация) Вы думаете, что, если бы пост вице-президента был простой должностью и я для него годилась, я бы уже не ответила «да»? Завтра, когда…

ХОР ГОЛОСОВ:

Сегодня! Сегодня! Сейчас!

Зва поворачивается к Перону. Он ей что-то говорит на ухо.

— Знаете, что ей сказал генерал? — заметил парикмахер. — Он сказал: «Пусть уходят! Попроси их разойтись».

ЭВИТА:

Друзья… Ради объединяющей нас любви… (Она подносит руки к горлу. По ее жестам кажется, что она хочет высвободить это рыдание, но не знает как. Она вздыхает. Овладевает собой.) Умоляю вас не принуждать меня делать то, чего я делать не хочу. Прошу вас как друг, как товарищ разойтись…

ХОР ГОЛОСОВ:

Нет! Нет! (Голоса сливаются, смешиваются.) Объявим всеобщую забастовку! Всеобщую забастовку!

ЭВИТА:

Воля народа — закон. Я согласна…