Десять лет…

Страсть нахлынула и выплеснулась из нее, словно внутри Шарлотты прорвалась плотина чувств.

Десять лет тоски, разочарования и безмолвного возмущения.

Десять лет лжи, уверток и хитрых тайных манипуляций.

Да, это был поцелуй, простой поцелуй, но Шарлотта целовала Карсингтона со всем пылом страсти, которая дремала в ней много лет.

Разумеется, Дариусу не оставалось ничего другого, как только ответить на ее молчаливый призыв. Он обнял Шарлотту и целовал ее так, словно она была единственной на всем свете и его поцелуй был последним поцелуем на земле. Рассудок Шарлотты словно бы помутился, мир задрожал и изменился до неузнаваемости. Поцелуй Дариуса смел все, что было до этого, и Шарлотте показалось, что она пропала окончательно.

Ее несло ветром, словно тонкую веточку во время бури.

Нельзя! Ей нельзя снова повторить ту же ошибку.

Шарлотта разомкнула объятия и, отстранившись от Карсингтона, положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его, но он не двинулся с места и просто смотрел на нее, его грудь под ее ладонью тревожно вздымалась и снова опускалась.

– Вы сами это начали, – проговорил он хрипло.

– Нет, вы, – возразила Шарлотта.

– Но вы это не остановили. Я уже собирался, а вы… – Он не закончил фразу, и Шарлотта видела, что его лицо расплывается в улыбке. – Впрочем, целоваться вы умеете, этого у вас не отнимешь.

Как Шарлотта ни злилась, она понимала, что Дариус прав. С тех пор, когда это случилось с ней в первый раз, она стала старше на целых десять лет и, несмотря на это, осталась такой же простушкой, какой была тогда.

Не дождавшись ответа, Карсингтон пожал плечами как ни в чем не бывало и, оглядевшись по сторонам, поднял шляпу и повертел ее в руках, размышляя о том, как все-таки хорошо устроен мир.

Всего один поцелуй – и она сдалась. Казалось, еще минута, и он овладеет ею прямо здесь, задрав ей юбки, словно она дама полусвета.

Впрочем, никаких чудес Дариус в этом не усматривал. Разве можно противостоять его плутовской, развратной улыбке? Немудрено, что стены, которые Шарлотта не покладая рук заботливо возводила вокруг себя все эти годы, разрушились в одно мгновение.

В это время Шарлотта, по-видимому, окончательно пришла в себя и стремглав бросилась прочь, но Дариус не двинулся с места: ему тоже нужно было время, чтобы успокоиться.

Успокоиться? Но почему?

Какая нелепость! Из-за одного поцелуя? Он только поцеловал Шарлотту – и ничего больше. Он даже не пытался расстегнуть на ней одежду!

И все же…

Дариус закрыл глаза, но тут же открыл их снова. Этого не может быть! Он – ученый, превыше всего в этом мире ценящий разум, человек, на которого другие ученые смотрят с уважением, он впадает в панику, едва увидев сломанный экипаж, потом чуть не падает в обморок от счастья, узнав, что Шарлотта жива и невредима. Неслыханно и, в конце концов, нелепо.

– Олух, – пробормотал Дариус и, смахнув со шляпы грязь и листья, водрузил ее на голову. Всему виной – воздержание, попытался он внушить себе. С тех пор как он в последний раз спал с женщиной, прошло по крайней мере две недели, а может быть, месяц или даже больше. Конечно же, все объясняется длительным воздержанием.

И все же что-то подсказывало ему, что дело тут вовсе не в воздержании, а в отсутствии у него опыта общения с девственницами благородного происхождения, понимать которых у него никогда не возникало необходимости, из чего следовало, что ему лучше держаться подальше от Шарлотты Хейуард.

* * *

К тому времени как Шарлотта дошла до дома, она окончательно овладела собой и поэтому прошла мимо слуг с таким же спокойным и невозмутимым видом, с каким ходила всегда.

Когда Шарлотта вошла в спальню, Молли изумленно осмотрела хозяйку с ног до головы, и почти сразу в комнату вошла Лиззи. Она тоже с нескрываемым любопытством оглядела Шарлотту.

– Кажется, с тобой снова произошел несчастный случай?

– Да, я упала, – коротко объяснила Шарлотта. – Наступила на подол платья, порвала его, и мой каблук застрял в дыре.

– Ну вот, а я уж испугалась, что тебя лягнула Белинда. Впрочем, это вряд ли, ведь там был мистер Карсингтон, не так ли?

– Ну да, был. – Шарлотта отвела глаза и, чтобы скрыть смущение, обратилась к служанке: – Мне нужно принять ванну, Молли, и поскорее.

– А что, мистер Карсингтон ждет внизу? – поинтересовалась Лиззи.

– Нет. Просто услышал об аварии, в которую мы с тобой попали, и пришел справиться о нашем здоровье, а затем ушел. То есть он ушел после того, как разрешил один спор, который разгорелся в конюшне, по поводу того, как лечить Белинду.

Брови Лиззи поползли вверх.

– Спор? Так, значит, ты из-за этого задержалась?

– Вот именно. Как я могла уйти? – Шарлотта радовалась уже тому, что это по крайней мере было правдой. – Фьюкс вел себя просто возмутительно, и мистер Карсингтон сказал, что он пьян. Благодаря вмешательству мистера Карсингтона Фьюкс лишился последних аргументов, но он был вне себя от гнева, когда выходил из конюшни, и я беспокоюсь, что теперь он отыграется на конюхах или на лошадях. Как только папа приедет, я обязательно расскажу ему обо всем!

– Конечно, милая, а теперь иди прими ванну. Остальное предоставь мне – я расскажу обо всем твоему отцу. – С этими словами Лиззи удалилась, и Молли тут же отправилась распорядиться насчет ванны для Шарлотты.

Оставшись одна, Шарлотта подошла к зеркалу и сразу убедилась, что ее дела оказались куда хуже, чем она предполагала. Чепчик испачкан, кружево порвалось, лицо чумазое, как у лондонского беспризорника, волосы всклокочены, и из них торчало сено. Одна из застежек на лифе порвана, кружевные манжеты рукавов испачканы в земле, подол платья разорван в клочья. Жалкое зрелище и… комичное.

– Господи, – прошептала Шарлотта, – и он целовал… это? – Не в силах больше сдерживаться, она рассмеялась вслух.

Вечер воскресенья, 23 июня

Когда полковник Морелл вернулся домой после долгого вечера, проведенного в Истхем-Холле, его, как обычно, ждал слуга Кеннинг – верный помощник полковника, жилистый, сухопарый человечек небольшого роста. Его голова была такой же круглой и лишенной растительности, как пушечное ядро: он терпеть не мог свои растущие как попало пучки волос и поэтому тщательно сбривал их.

Морелл подал слуге шляпу и перчатки.

– Надеюсь, вы хорошо провели время, сэр, – почтительно сказал Кеннинг.

Надеяться на то, что он хорошо провел время, было излишне, но полковник не стал возражать своему верному солдату. Кеннинг служил у Морелла много лет, и между ними царило полное взаимопонимание.

– Я тревожусь за здоровье его светлости: у него подагра.