Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анжела присела на трубу, которая валялась возле отдела, и сидела так, понурившись и закрыв лицо руками. Подругам даже показалось, что она плачет. Но когда они попытались ее расшевелить, оказалось, что Анжела и не думала плакать.
– Что с тобой? Ты чего задумалась-то?
Анжела подняла голову и сказала:
– Такие дела, что поневоле задумаешься.
– О чем?
– О том, что жизнь чертовски коротка. И самое скверное, что никогда заранее нельзя угадать, когда прервется ниточка.
– Но это же понятно.
– Вот вам понятно, а до меня только сейчас дошло.
В голосе Анжелы звучал страх.
– Скажите, вот если я завтра умру, что со мной станет?
– Ну… Точно этого никто не знает…
Вопрос поставил подруг в тупик. Им казалось, что они не вправе вести подобную беседу. Но потрясенная смертью подруги Анжела все никак не хотела успокоиться.
– Что же мне делать, если я не хочу умирать? Что делать, если мне страшно умереть?
Наконец Анжела пришла в себя. Она в последний раз вздохнула, а потом пожала плечами.
– Да уж, – хмыкнула она. – Никакого рая и ада, конечно же не существует. Это все выдумки попов, чтобы заставить паству жить в страхе перед грядущим наказанием. Чтобы люди им тащили подарки и деньги, думая, что священники вымолят для них прощение. А на самом деле все заканчивается тут, где и начинается. На земле! Никакого другого мира нет, умрем – и все, ничего дальше не будет!
Для основательного богословского спора подруги были слишком утомлены и слишком хотели спать. Поэтому они промолчали, хотя могли бы возразить Анжеле.
Но они предоставили будущему рассудить их и, как им казалось, поступили совершенно правильно.
Кире и Лесе было тревожно. Да еще они были утомлены поездкой в Сестрорецк, но отдыхать девушки не собирались, ворочаться без сна в кроватях им было не под силу. Надо было срочно чем-то занять себя, отвлечься от тяжелых мыслей. Ведь от Лисицы и Эдика до сих пор не было никаких известий. И в сложившейся ситуации это был весьма дурной знак.
После полудня в дверь позвонила Надя, она принесла им Славика, и подруги, которые были в таком состоянии, что уже не могли ни о чем думать, обрадовались ребенку.
– Его надо покормить, – сказала Надя. – Он только утром кашу покушал. А теперь ему нужен суп.
Ну, суп так суп. По крайней мере, тут все было просто, ясно и знакомо. Сварить суп, измельчить его блендером, а потом наступал процесс кормления. Одна из подруг что-нибудь изображала, а вторая тем временем ловко запихивала в открывшийся от изумления рот ребенка ложку с кушаньем.
Но вот Славка был накормлен, умыт, причесан, переодет и уложен на тихий час. А сами подруги, прибравшись в кухне, которая всегда после кормления Славки выглядела так, словно тут трапезничали по меньшей мере полдюжины поросят, вновь оказались наедине со своими страхами. И против воли темные мысли снова полезли им в голову.
– А вдруг их уже и в живых-то нету?
– Типун тебе на язык! Не смей так говорить!
– Но если они не отзываются, не подают о себе вестей, то где же они?
– Наверное, там же, где и те двое ребят, которых похитили до них. Это Сверчок и Гортензия.
– Гвоздика.
– Все равно. Ты про кого-нибудь из них двоих слышала?
– До вчерашнего дня никогда!
– Вот и я тоже.
Подруги помолчали, а потом Леся снова вздохнула:
– Эх, знать бы, кто это сделал!
– Салим знает.
– И где он – этот Салим? Где его искать?
– Может, у жены спросить?
– Полицейские ее уже допросили и, как сказал Никита, не один раз. Бесполезно. Она ничего не знает.
– Не знает или не говорит?
– А зачем ей скрывать что-то от полиции? – удивилась Леся.
– Много зачем.
И Леся задумалась.
– Например, она может выгораживать мужа. Или просто не верит в его причастность к убийству Дины и не хочет, чтобы ее мужа арестовали под горячую руку.
– Вот и прячет его. Ждет, когда найдется другой подозреваемый, тогда Салим и выйдет из подполья.
– Думаешь, нам надо за этой женщиной проследить?
– Думаю, что для начала нам нужно с ней хотя бы познакомиться и просто поговорить.
Подруги еще сомневались, когда раздался звонок Никиты. Голос его звучал озабоченно.
– Следователь сообщил, что результаты предварительной экспертизы салона белой «Ауди» готовы.
– И что там?
– Там… Там много чего.
Голос Никиты звучал загадочно.
– Во-первых, сразу скажу, что в салоне полным-полно отпечатков ваших мужчин и отпечатков совсем свежих.
– Значит, Эдик и Лисица были в этой машине?
– Да.
Хорошо, что теперь хотя бы можно будет со стопроцентной точностью говорить о том, что Эдик и Лисица были в той белой «Ауди», принадлежащей Салиму. До сих пор даже это утверждать точно подруги не могли.
Но вторая новость оказалась уже не такой хорошей.
– В салоне есть видимые следы крови.
Подруги испуганно охнули. Несмотря на то что им то же самое сказал следователь, слова Никиты произвели на них более сильное впечатление.
И Никита поспешно воскликнул:
– К счастью, обнаруженная в салоне кровь не подходит по группе ни одному из пропавших офицеров. Это кровь каких-то других людей, а не ваших мужей.
– Людей? Ты сказал, людей? Не одного человека, а разных людей?
– Ну да. Двоих. И, что интересно, пятна на обивке сидений салона тоже разной степени давности. Те, что посвежей, принадлежат с большей долей вероятности Дине. Это ее группа крови. А те, что появились часа за три-четыре до этого, принадлежат человеку, чья группа крови совпадает с группой крови Салима.
– Так что же… В машине есть кровь Салима и есть кровь Дины?
– Пока нельзя утверждать это со стопроцентной вероятностью, но похоже, что это так.
– Значит, Салим был ранен?
– Крови довольно много, – произнес Никита. – От простого пореза на пальце столько не натечет. Вероятно, Салим мертв или тяжело ранен.
Что ж, теперь у подруг был повод, чтобы наведаться к жене Салима. Им очень не хотелось быть гонцами, дурные вести приносящими, но в данном случае у них не было выбора. Они должны поговорить с этой женщиной. А без определенной доли откровенности с их стороны разговор вряд ли состоится.
– Поедем.