– Ладно, поехали!

Михаил уже ничему не удивлялся. Усевшись за руль, он, бодро насвистывая, включил радио. Елена, садясь рядом, дернулась:

– Выключи! Так ты мне скажешь, почему она называла отчима Царь Ирод?

– А ты скажешь, как она на тебя вышла? – прищурился в ее сторону Михаил, поворачивая руль и медленно выводя машину с переполненной стоянки. – Что-то загадочное происходит, не могу понять что! Почему она вообще тебя интересует?

– Ну, с некоторых пор мне очень близко все, что касается той квартиры и несчастного профессора, – отчеканила Елена. – А нашла меня твоя дочка очень просто, я дала свой телефон соседке Вадима Юрьевича, на всякий пожарный случай.

– С ума сошла?! – выпалил Михаил, но, встретив негодующий взгляд спутницы, осекся и более мирным тоном продолжал: – Ну, зачем, зачем ты во все это ввязываешься? Это темная противная история, бог знает, сколько грязи вытащат на свет, когда начнут копать вокруг этого убийства! Ты психуешь потому, что тебя вызывали на допрос, но обещаю, теперь следователь отвяжется! Насчет кулона я все могу объяснить и доказать!

– Почему Царь Ирод? – настойчиво повторила женщина.

Он досадливо помотал головой, давая понять, что ему неприятна эта тема. Повисла пауза, и так как она затягивалась, у Елены возникло впечатление, что собеседник пытается что-то срочно придумать. Она насторожилась, заранее готовясь подвергнуть сомнению каждое его слово.

– Кира девчонка злая, но остроумная, надо сказать, – проговорил мужчина, в конце концов. – Во-первых, профессор Коломенцев – отбросим уж «дядю Вадика» – внешне и впрямь походил на какого-то библейского пророка или царя. Седые волосы до плеч, борода, орлиный нос, пронзительный взгляд. Глаза черные, прямо цыганские, хотя сам он был уроженцем Рязанской области, если не ошибаюсь. А во-вторых, это была своеобразная месть девчонки за то, что он назвал ее в честь древнего персидского царя. Она ненавидит свое имя!

– А в-третьих? Ведь было еще какое-то «в-третьих»?

– Об этом я ничего не знаю, – загадочно взглянул на нее Михаил. – Разве что Кира тебе что-то рассказала? Учти, этой девице стопроцентно верить нельзя, у нее слишком богатая фантазия.

– Так ты не знаешь, что твою дочь два года назад пытались изнасиловать?

Она тут же пожалела о своих словах, потому что Михаил едва не врезался в притормозившую у перехода машину. Он попросту не заметил ее, резко повернувшись к своей спутнице, и ударил по тормозам чисто интуитивно, как сам потом признался.

– Ты не знал? – прошептала она, когда машина снова тронулась с места.

– Вот же черт! – выругался тот, не сводя взгляда с дороги. – Ты уже знаешь о ней больше меня! Мне она не исповедуется!

– А ты бы поговорил с ней! Держу пари, даже не пытался!

– Поговори с мотком колючей проволоки! – Михаил снова выругался и внезапно свернул к обочине. Остановив машину, он повернулся к Елене: – Как же это, а? Неужели старый хрыч осмелился?!

– Понимаешь теперь, как метко она его прозвала? – ушла от прямого ответа женщина. – Библейский Ирод тоже вожделел свою дочь, насколько я помню.

– Ну, дядя Вадик, вот сволочь! – бормотал мужчина, с искаженным лицом глядя куда-то вдаль. – Неужели баб было мало? Обязательно девчонку подавай?! Да он же ее на руках таскал, с ложки кормил, подгузники менял! Она же ему больше дочь, чем мне!

«Здоровая самокритика!» Елена не без удовольствия наблюдала за тем, какое впечатление произвели ее слова. Было приятно видеть, что этому человеку, всегда относившемуся к жизни с долей фатализма, не чужды самые простые чувства – тревога за своего ребенка, гнев, жажда мести. Она покачала головой и, дождавшись, когда он перестанет возмущаться, заметила:

– Мне кажется, для тебя представляется случай стать ей настоящим отцом. Она этого ждет и хочет.

– Думаешь? – неуверенно переспросил Михаил. – Да она видеть меня спокойно не может, сразу начинает насмехаться. А гадости говорить умеет, вся в маму! Хотя об умерших плохо не говорят, но… Маша тоже вечно выдвигала претензии, несмотря на то что я ей ничего не был должен. Сама посуди, у нас и романа настоящего не было! Так, несколько встреч, от скуки! Потом расстались, я и забыл, как ее звали-то! А спустя десять лет трах-бах – звонок на работу, мужской голос спрашивает, не желаю ли я познакомиться с дочкой?

Это была уже вторая исповедь за день, которую приходилось выслушивать Елене. Она не перебивала собеседника, не задавала вопросов, больше следя за выражением его глаз, пытаясь отличить ложь от правды. Впрочем, рассказ Михаила был очень прост, посему исказить правду на этот раз ему было бы затруднительно. Он познакомился с дочерью семь лет назад. Инициативу проявила вовсе не бывшая подружка, тогда уже тяжело больная, выглядевшая старше своих лет женщина. Душой этого странного предприятия был ее гражданский супруг, известный ученый, мировая величина в своей области, человек, вообще редко снисходивший до земных дел и мелочей.

– Сперва я подумал, что Маша из гордости не хочет признаваться, что сама меня нашла, вот и валит все на супруга, – рассказывал Михаил. – Но потом пригляделся и понял – она была против того, чтобы я узнал о Кире. Так до конца и разговаривала со мной сквозь зубы, будто я невесть какой подлец. А скажи на милость, как я мог помогать ей с ребенком, если не знал ни о каком ребенке?

– А Кира считает, ты от них сбежал! – не выдержав, вставила Елена.

Тот пренебрежительно отмахнулся, оставив замечание без комментариев, и продолжал:

– Я начал ходить к девчонке по выходным, то раз в две недели, то раз в месяц, как получалось. Удовольствия, сама понимаешь, никакого. Девчонка злится, шипит, как кошка, а когда мать умерла, к Кире вообще стало не подойти. Я знаю, что всегда относился к ней холодно, как неродной, но и ты меня пойми! Как полюбить такую пилу?! Ведь это страшный характер, она может часами долбить все одно и то же, пока не сведет всех с ума! Уж что решила про себя, то решила, а как оно на самом деле, ее высочества не касается! Я все думал, кому, зачем нужны эти мои визиты? Денег от меня никто бы не взял, я даже предлагать не стал. Дом – полная чаша. Дядя Вадик периодически читал курсы лекций в Европе и Америке, где ему платили по нашим меркам бешеные деньги. Он вообще был мужик не промах, не только науку двигал, но и карман набивал. Не в моих алиментах дело, значит? Потом я предположил, что дядя Вадик приглашает меня в воспитательных целях, надеется, что у Киры характер станет полегче, если она начнет общаться с настоящим отцом. Ведь у нее, в отличие от прочих детей, переходный возраст начался аж в семь лет – никакого сладу, сплошные скандалы! Но нет, он сам не раз мне признавался, что с моим появлением все пошло еще хуже. Ты даже не представляешь, что она творила! Хамила мне в глаза, рвала, ломала, пачкала мои подарки, а однажды взяла и отрезала кусок от моего нового пальто! Я так и вышел от них, ничего не заметил, уже на улице добрые люди остановили, сказали.

– У посторонних вообще глаз зорче, – согласилась Елена, невольно нащупывая рядом на сиденье свой свернутый плащ. – Ну, я так поняла, что вы, двое здоровых мужиков, замучились с девочкой, она не давала вам житья. Сочувствовать, получается, нужно тебе, а мне почему-то жаль ее. Почему же ты не бросил туда ходить, а? Не могу поверить, чтобы такой сибарит согласился добровольно отравлять себе жизнь!