– Что будешь есть?

Прозаический вопрос оторвал ее от раздумий, она опомнилась и покачала головой:

– Ничего не хочется. Только чаю.

– Что же я, в самом деле один буду обедать? – возмутился Михаил. – Закажи хоть что-нибудь, не сиди с похоронным видом.

– Я вообще не понимаю, зачем тут сижу. – Елена сделала попытку встать, но мужчина удержал ее, схватив за руку. Свернутый плащ, который она все время удерживала под мышкой, упал на пол и развернулся. Женщина торопливо нагнулась его поднять, а когда выпрямилась, увидела, что пятна не ускользнули от внимания Михаила. Он проводил вновь сложенный плащ удивленным взглядом, и Елена, не выдержав, иронически спросила:

– Догадайся, что это?

– Ох, я не люблю такие загадки! – поморщился тот, отводя взгляд и вновь разглядывая меню. – Что это к нам не подходят? Я тоже не могу сидеть тут весь день.

– Я испачкала плащ в квартире твоего дяди Вадика. И насколько понимаю, кровь – его. Случайно присела на кровать, и вот…

– Разве его нашли на кровати? – мгновенно среагировал Михаил.

Елена с удовлетворением кивнула, услышав именно тот вопрос, которого ждала:

– Верно, в ванной комнате, на полу! Но черное меховое покрывало на постели было пропитано кровью, так что, судя по всему, убили-то его в комнате!

– Ты сама до этого додумалась? – с невольным уважением спросил мужчина.

– Сама. Интересно, еще кто-нибудь заметил, что покрывало в крови? – вслух раздумывала Елена, не обращая внимания на приближающуюся официантку. – Оно черное, на нем ничего не видно… Надо будет позвонить Журбину, сказать.

– Кому? – быстро сделав заказ, переспросил Михаил.

– Журбин – это следователь, который ведет дело об убийстве. Ты еще с ним познакомишься. – У нее начинала болеть голова, женщина ощущала себя простуженной и продрогшей и ей мучительно хотелось сказать сидевшему напротив человеку что-то неприятное. – Он заранее против тебя настроен, предупреждаю. Может, тоже постаралась Кира, кто знает.

– А они ведь уже общались, верно! – Михаил тоненько присвистнул, изобразив кривую улыбку, в которой не было и тени веселья. – Ну, тогда я пропал. Она меня выставила перед ним гадом, каких на свете нет!

– Говорю тебе, помирись с дочерью! Еще можно все исправить! – И Елена встала, решительно придвинув освободившийся стул к столику. – Нет, нет, не останавливай меня, я на работу, и так уже полдня прогуляла!

– Такое впечатление, что ты поехала со мной только затем, чтобы услышать что-нибудь о Кире! – обиженно воскликнул мужчина. – Просто фантастика, до чего тебя занимает моя дочь! Да ты еще вчера о ней ничего не знала!

– Будем точны, еще пару часов назад она вообще была для меня пустым звуком. – Елена взглянула на часы. – Господи, как я сейчас буду объясняться с начальством? Не вставай, жди свой обед, я отлично доберусь одна.

Михаил, к слову, и не выказал особого желания двинуться за ней следом. Не то он был слишком голоден, не то всерьез обижен невниманием к собственной особе… Так или иначе, он остался на месте, проводив женщину невразумительным бормотанием, из которого она уяснила лишь, что поклонник собирается ей позвонить.

«И за то спасибо! – думала Елена, покидая ресторан, пересекая призрачно освещенный зал игровых автоматов, перед многими из которых застыли, как кролики перед удавами, неподвижные фигуры людей. – Уж очень неожиданно стал развиваться наш роман, у меня вообще нет уверенности, что впереди маячит какое-то романтическое свидание. Ну, как я теперь его обниму, стану целовать? Я же буду все время думать об этом проклятом черном покрывале, и о сумасшедших глазах Киры, и о голове ее отчима. Может, выбросить этот чертов плащ, ничего не говорить следователю, ждать, когда все распутается само собой? Если Миша говорил правду и Кира продавала драгоценности, меня должны оставить в покое. Его, возможно, тоже… Только бы нашли убийцу, ведь это немыслимо, чудовищно, надо обладать бесчеловечной жестокостью, чтобы совершить такое! Главное, зачем?! Если хотели просто ограбить, а профессор попался под руку, неожиданно вернувшись из Германии, достаточно было просто убить! Но уродовать труп – на это не всякого уголовника хватит!»

Плащ она не выбросила, хотя при выходе из ресторана рука непроизвольно потянулась к стоявшей у дверей урне, чтобы освободиться от сомнительного свертка. Надеть его женщина тоже не решилась и ловила такси, стуча зубами от холода, надеясь, что ее плачевный вид быстро привлечет чье-то внимание. Так и случилось, и через десять минут она была уже на работе.

– Все знаю сама, не надо меня воспитывать! – остановила она двинувшегося ей навстречу Петра Алексеевича.

Тот замер с раскрытым ртом и, опомнившись спустя мгновение, обиженно произнес:

– Я и не собирался. Хотел предложить вам уйти домой.

– Как это? – подозрительно спросила женщина. – Вы на увольнение намекаете?

– У вас вид уж очень не того. – Старший менеджер оглядел съежившуюся от холода фигуру Елены и авторитетно заключил: – Вам к врачу надо.

– Спасибо, – растерянно поблагодарила она, наконец уверовав в его добрые намерения. – Я ведь отработаю потом, вы знаете.

– Знаю, – кивнул тот и помявшись, спросил: – То убийство, о котором вы говорили… Оно вас правда напрямую не касается?

– А у меня такой вид, будто касается? – горько усмехнулась Елена. – Честно говоря, я уже и сама не знаю. Распутаться бы с этим поскорее!

И Петр Алексеевич, все больше удивляя женщину своей сердечностью, пожелал ей удачи. Она заглянула к себе, бегло попрощалась с Люсей, занимавшейся с покупателями, отмахнулась от любопытных девиц из соседнего отдела тканей и поторопилась уйти. Оставаться на работе было в самом деле выше ее сил. Кроме того, Елена уже не сомневалась в том, что простудилась. Грудь будто стянуло холодным корсетом, голова болела все сильнее. «Господи, какая же я идиотка, запросто могу загреметь в больницу! Вот и сбылось твое дурацкое желание куда-то пропасть на время, пока все не уляжется! Только не очень весело валяться с пневмонией в инфекционном отделении!»

Люся одолжила ей свою оренбургскую шаль, постоянно проживающую на службе. Девушка куталась в нее, когда бывала простужена, а случалось это очень часто. Елена завернулась в серое, изрядно растянутое изделие из козьего пуха, но тепла не ощутила. Она замерзла до такой степени, что ее могла бы согреть только горячая ванна. О ванне она мечтала все время, пока снова ловила такси и добиралась домой, молча проклиная пробки, блатные песни по радио, слишком разговорчивого водителя и, главным образом, себя – за то, что отправилась на работу городским транспортом, бросив свою верную «девятку» во дворе.

Дома, набрав полную ванну, женщина сорвала с себя одежду и уже собиралась погрузиться в воду, когда в коридоре зазвонил стационарный телефон. Пришлось завернуться в халат и взять трубку.

Голос мужа, резкий и странно дребезжащий, почти ощутимо вонзился в ухо. Женщина на миг испытала физическую боль, конечно, нервного происхождения.