Тем временем, почти все гости разъехались. Уплыл Тинур Жаба, который сумел сломать барьер и подняться до хельта. Ушли корабли Скорни Тарана и Марни Топота. Вильнула хвостом и Дагна Сильная, забрав сердца червя и кучу мужских сердец в придачу. Торкель, как и сказал отец, ушел ночью со своей небогатой командой. Теперь Сторбаш снова погрузится в такую спячку, что жрецы Мамира будут избегать наш город еще десять лет.

А к нам в дом зачастили с визитами соседи. Или вернее сказать, соседки. Каждой бабе, которой не посчастливилось родить дочь тринадцать-четырнадцать зим назад, вдруг срочно понадобился совет моей матери. То обсудить узор на рубахе, то способ приготовления опары, то еще чего-то.

Когда я прямо спросил у мамы, что это с ними, она, смеясь, ответила:

— Так ведь слух прошел, что ты девками начал интересоваться. Вот и водят тебе дочек показать.

— Я жениться не собираюсь.

— Так никто и не неволит. Ты сам выберешь, когда придет пора. Вот только если ты будешь их всех избегать, люди невесть что могут подумать.

— Чего это они подумают? — набычился я, не желая слышать ответ.

— Ну, что тебе нравятся женщины постарше, — сказала она и расхохоталась в голос.

— Ничего подобного! — закричал я. — Просто их дочки как бледные курицы, сидят, молчат, подолы теребят в руках. А мне нравятся побоевитее. Вон, как Дагна!

Мать отсмеялась, взяла в руки незаконченную рубаху и принялась за шитье.

— Ты слышал сказ о том, как боги и люди придумали брак?

— Нет.

— Когда мир был еще молод, и боги еще ходили среди людей, увидел бог-рыбак Миринн прекрасную Марру, перворожденную великаншу, и тут же возжелал ее. Ведь такой красавицы и среди весенних богинь не найти! Ростом с вольную сосенку, тяжелая рыжая коса до пояса, ноги как молодые дубы, крутые плечи, мощные руки, что способны из камня сок выдавить, пышная грудь, что может вскормить множество детей, глаза подобны звездам — столь же яркие и далекие. И всякое дело у нее спорилось — мамонта убивала одним ударом кулака промеж бивней, из его шкуры за ночь сшивала шубу и мясо засаливала. А ее громоподобный голос было слышно за три дневных перехода, а от ее песен с деревьев опадала листва.

Я недоуменно посмотрел на мать, уж не смеется ли она надо мной снова.

— Закинул Миринн сеть, и весь улов на подарки отложил: семь дней он коптил, жарил и пек рыбу. И с тремя возами угощений приехал к возлюбленной. Но отказала ему звездноокая Марра, сказала, что провонял он рыбой, и одежда на нем стара и плоха.

Три дня отмывался в море бог-рыбак, стер пять скал до основания, пока соскребал об них грязь со своего тела. Надел он новые одежды, вдел жемчужные серьги, а драгоценное ожерелье, что сам смастерил из добытых в морской пучине жемчужин, в подарок приготовил.

Но отказала ему рыжекосая Марра, сказала, что пропах он морем, и борода его лохмата и страшна.

Десять дней в горных водах отмывался Миринн, ароматными маслами умащивал бороду и усы, без счета перебил первородных тварей, а из их крови выпарил алые рубины и преподнес их возлюбленной.

И в третий раз отказала прекрасная Марра.

Разозлился на Марру бог-рыбак, схватил ее за длинные косы и дал оплеуху. Брызнули звезды из глаз великанши и замерли в небе созвездием Глаза влюбленной. Но Марра не растерялась и ответила обидчику тем же. Проделал он спиной дыру и в доме, снес ворота, полдня он летел, сшибая деревья и разбивая скалы, пока не застыл в огромной горе, прорубив там глубокую пещеру.

Вылетел он из пещеры, вернулся к дому Марры и принялся ее колотить, да и она себя в обиду не давала. Целую седьмицу сражались между собой Миринн и Марра, без устали избивали кулаками, а потом без сил упали наземь и поняли, что за это время полюбили друг друга. Пообещали всегда жить вместе и не расставаться до конца времен, а чтобы закрепить обещание перед богами и землей, надели они на руки парные браслеты. Так и появился брачный обет.

— И зачем ты мне это рассказала?

— Может, и впрямь не подходят тебе местные девушки. Но таких, как Дагна, подарками и украшениями не возьмешь. Им по нраву лишь сильные мужчины. Те, что сильнее их или хотя бы не слабее. Сможешь ли ты завоевать такую женщину себе?

Конечно, я не собирался жениться вот прямо сейчас. Да и вообще не собирался. Но если выбирать между теми клушами, что жили в Сторбаше и Дагной, то я бы предпочел Дагну. Но мать правильно говорит, такие уважают только силу. Поэтому я пошел к отцу и предложил сходить на охоту. Я хотел получить вторую руну. Может, отец прав, и мне нужны сражения на грани смерти? На гадании Эмануэля мне выпало две руны: сила и смерть, а это можно растолковать и так: хочешь силы, дерись насмерть. Хотя такой вариант был мне совсем не по душе.

— После того, как в местных лесах порезвился червь, все зверье разбежалось. Коли Хунор благоволит нам, в следующем году с добычей будет попроще, — ответил Эрлинг.

— А возле селения Олова кабаны бегают будь здоров, — сказал я с намеком.

— Ты все про хуорку, — помрачнел отец. — Думаешь, я не тревожусь? Да только кто захочет связываться с бесполезной морской животиной? Я забросил весточку. Мало ли, может, кто и откликнется. Благо сейчас есть чем отплатить.

— Ты про сердце червя?

— Да. Хотел бы, конечно, приберечь его до твоей десятой руны, но ты до нее еще нескоро доберешься. Вся польза уже выйдет. Так что лучше я его променяю на что-то толковое. А ты пока набирайся сил, ходи к Хакану. Помирись с парнями. А то вокруг тебя одна мелкотня вечно носится.

После того, как я сломал близнецам носы, а Дагу — челюсть, вся злость на них прошла. Я показал их место и не вспоминал больше об этих слизняках. А вот с Хаканом лучше ладить, уж больно хорошо он дерется, и его опыт мне бы пригодился.

Пока я шел на учебную площадку, чувствовал себя великаном посреди людей: вокруг меня собрались мальчишки от пяти до двенадцати зим от роду, вся безрунная мелюзга, что уже научилась немного соображать.

— Кай Эрлингссон! — старательно проговорил один из них. Имен я их не запоминал, да и зачем мне это? — А ты снова бросишь вызов? А скольким на этот раз?

— Зачем мне бросать вызов?

— Говорят, что Даг, который сын Кнута, выздоровел.

— Брешешь? — остановился я.

— И я тоже слышал!

— И я!

— А я видел, как он выходил из дому, — гордо заявил рыжий мальчуган, чье лицо невозможно было разглядеть за сплошной россыпью крупных ярких веснушек.