Главное то, что убийство русского императора было оплачено британцами, выделившими на это благое для них дело два миллиона рублей. Заговор подготовил английский посол Чарльз Уинтворт, через любовницу которого, Ольгу Жеребцову, в девичестве Зубову, и шло финансирование, текло кровавым ручьем проклятое английское золото…

— Какой же я дурак, как же я забыл?! — пробормотал Петр еле слышно. Он никак не мог поверить в столь невероятный выкрутас, который сделала история. Такое наслоение было просто невозможно, но тем не менее оно произошло.

В Петербурге посол тот же, любовница у него та же, и участвуют в заговоре Зубовы. Пусть нет в столице и никогда не будет Беннигсена и Палена, заводил того заговора (о чем он позаботился давным-давно), так ведь и убийство готовилось не Павла, а его самого, императора Петра III Федоровича.

— Да вы еще меня убейте! — прохрипел Петр, мысль о бегстве его покинула, он хотел сейчас боя. Вот только как, с одной шпагой, воевать с вооруженной до зубов кодлой?

Петр задумался и, припомнив разговор с Карлом, понял, что весь его жизненный опыт, полученный здесь, не поможет победить, если не вспомнит тех знаний и навыков, которыми овладел там.

Ведь при штурме того же Петергофского дворца сорок лет тому назад он пошел в рукопашную схватку не со шпагой в руке, а со штыковой лопатой, которая причинила очень большие неприятности мятежным гвардейцам…

О своей военной службе тогда еще гвардии сержанта Петр вспоминал с большой теплотой, хотя большинство его зеленых однокурсников с той жизни относились к ней с пренебрежением, исходя из принципа — «армия — хорошая школа жизни, но лучше ее пройти заочно».

До момента «переноса» было еще четыре с половиной года, когда натянул он на ноги солдатские сапоги. После учебки в знойном Ашхабаде и полгода службы в артполку в Катта-Кургане, что находится не в менее знойной Самаркандской области, прямиком угодил в Афганистан и провоевал там ровно год, от звонка до звонка. Долгожданный дембель Петр праздновал за год до вывода советских войск.

Тяжко было, чего уж тут, но не скулил и не лукавил, за спинами сослуживцев не прятался, к отцам-командирам в одно место не лез, как некоторые. Служил нормально и, к удовольствию своему, был награжден двумя медалями, хотя искренне считал, что не сделал ничего выдающегося. А может, все дело в том, что в последний год стали награждать намного щедрее и подписывать не только первые листы представлений, но и все последующие.

Первая медаль была уникальной для Афгана — «За трудовую доблесть». Сослуживцы полгода донимали его тем, что удостоился он ее за труды праведные при активном сносе аулов шестидюймовыми гаубичными снарядами, хотя подсуетился тут замполит дивизиона.

Силами взвода в рекордные сроки отремонтировали местную школу, подорванную душманами, и комбриг, уважаемый всеми генерал, распорядился составить наградные — ему медаль, а еще двум отделенным сержантам — благодарности от командарма с дарственными «командирскими» часами. А вот взводного капитана «обидели» намного хуже — отвалили медаль «За трудовое отличие», чей статус гораздо ниже «доблести». Так что трудовые подвиги отрыгались ему долго и весело.

Перед самым дембелем вручили уже настоящую награду, медаль «За боевые заслуги», горделивый серебряный кружок, где под надписью изображены две скрещенные сабли.

Петр настолько гордился этой наградой за удачную корректировку и случайную, но от этого не менее кровавую схватку с «духами», когда он чудом уцелел, что носил ее на груди впереди «Доблести», хотя это нарушало статусное положение.

Медали блестели на солнце и мелодично позвякивали, девушки смотрели яркими глазищами — красота!

Не прошло и года, как заблестела на колодке юбилейная медаль «70 лет вооруженным силам», а в июне следующего, 1989 года в военкомате ему вручили четвертую медаль — на этот раз иностранную, «От благодарного афганского народа».

Вот с этой «вывеской» и явился он для поступления на исторический факультет, что произвело на экзаменаторов неизгладимое впечатление. И хотя для поступления хватило бы голимых троек — он шел вне конкурса, как участник войны, экзаменаторы дружно поставили бывшему сержанту одни пятерки, даже за сочинение, чем он был приятно удивлен…

Все это промелькнуло перед ним в одно мгновение, и в памяти всплыло изрезанное шрамами лицо подполковника Козырева, всю жизнь прослужившего с «богом войны» в обнимку.

Он тогда им, молодым солдатам, рассказывал про Вьетнам, где был за 15 лет до того, тоже с интернациональной «миссией», и поведал, почему американцы страсть как не любили воевать в болотах и топях этой южной страны, жутко их сторонясь.

Но так как там такие места везде, ибо каждая речушка и озерцо в джунглях заболочены, то янкесы сначала их бомбили, жгли напалмом, забрасывали снарядами, минами и гранатами, не жалея боеприпасов. И не крокодилов они разгоняли, змей или ядовитых насекомых. Нет, в тех местах их поджидала гораздо худшая опасность…

— Раскаркались, вороны!

Петр слушал хриплые крики птиц, чем-то встревоженных, не иначе как люди шли по следу, явно с недобрыми намерениями. Да и сердце тревожно забилось в груди, в душе появилось предчувствие кровавой схватки, никогда его не обманывавшее.

Так зачем уклоняться от того, что неизбежно произойдет?

Петр решительно поднялся, ощерив зубы: «Ну что ж, братцы-кролики, проверим, кто матери-истории нынче угоден!»

Петровская гавань

— Сэр! Они выбрасывают пушки из бойниц!

Изумленный голос Робертсона ошарашил Хандингтона и заставил повернуться его к крепости, за которой дымил толстой трубой какой-то дощатый сарай, построенный прямо на пристани.

— Святые небеса!

Джеймс не верил собственным глазам. Видимо, русские артиллеристы решили, что на таком расстоянии, как полмили, они просто не докинут свои легкие ядра до англичан.

Но зачем же орудия в море выбрасывать? Ведь любое орудие, даже такое ущербное и бесполезное сейчас, стоит немалых денег.

— Сэр, разве они делают свои пушки из дерева?! Не может быть! Стволы ведь плавают!

Шкипер пригляделся и увидел — в белой пене прибоя, легко, как пушинки, крутятся длинные и черные орудийные тела, и хрипло рассмеялся, он буквально захлебывался от смеха.

— Это фикция, Робертсон! У русских нет хороших пушек, и они решили напугать нас бревнами. Я читал в газетах, что у них есть такой дюк Потемкин, который строит свои деревни из картона. Это где-то в здешних местах, возможно, рядом. Там были написаны мудреные названия.

— Золото у них не может быть таким же фальшивым? — с некоторой опаской спросил помощник.

— Нет, оно у них настоящее! И ты скоро станешь сказочно богат…

Договорить шкипер не успел. Из крепости прогремел гром орудийного залпа. Все обернулись, и, к своему великому ужасу, англичане увидели, как в сторону их кораблей летят небольшие мячики, с каждой секундой увеличиваясь в размерах.