– Потому что искусство поэзии требует слов, я – один из глухих, облысевших, угрюмых послов второсортной державы, связавшейся с этой, – не желая насиловать собственный мозг, сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск за вечерней газетой…

– Молодой человек, вы опять за свое! – зло пресекла мой порыв Людмила Олеговна. – Мы серьезная организация…

Но я гнул свою линию:

– Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно. Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы. И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут – тут конец перспективы.

– Людмила Олеговна, что это такое… – повернулся к своей подчиненной Михаил Валентинович, но тут за дело взялась Наталья:

– Коллеги, я прошу прощения за Юрия Юрьича, он просто переутомился. Взгляните, пожалуйста, на материалы топографической съемки территории, сделанной позавчера. Нет там никаких коммуникаций. По Тореза все трубы идут.

Вся компания сосредоточенно начала вглядываться в схему. Потом Михаил Валентинович сказал:

– Вася, сходи, пожалуйста, за Жорой, он у нас лучший специалист по этим схемам. Чего-то у вас тут наворочено…

Вася вышел из переговорной, и в комнате повисло напряженное молчание. Через две минуты они вернулись, и голов у гидры стало пять. Жора – симпатичный, аккуратно одетый парень лет тридцати с черной киношной эспаньолкой – наклонился над столом, внимательно изучая чертеж. Секунд тридцать изучал. Потом изрек глубоким звучным баритоном:

– Нет там никаких труб.

И вновь повисло молчание. Тишину прервал Михаил Валентинович, он обратился к Остаховой:

– Отдайте, пожалуйста, нам документы на изучение. Мы никогда не принимаем скоропалительных решений. Если все так – принесем извинения. Ладно?

Остальная четверка голов, так же, как и их вожак, вглядывалось в красивое лицо Натальи; она же подняла голову и посмотрела на мой нависающий над ней небритый и чуть красный овал лица. Я отреагировал Маяковским, сам того не ожидая:

– Вам, любителям баб да блюда, жизнь отдавать в угоду? Да я лучше в баре…

Наталья вскочила и выпихнула меня за дверь.

– Жди здесь, – сказала она спокойно. И исчезла в переговорной. Вышла через минуту, без бумаг: – Бежим отсюда!

Пока мы спускались, спросила:

– Что на тебя нашло?

– Похмелье, – ответил я. – Думал же: не надо эту рюмку, хватит…

– И чего? При чем здесь этот словесный понос?

– Наследственное.

– Понятно. А я вот где-то читала, что мужчине с похмелья еще кое-что требуется…

– Да не. Ерунда, – соврал я. – Борхеса лучше читай, а не эту фигню…

Требовалось. Ох как требовалось.

– Ну ладно, пока тогда, – сказала Наталья, садясь в машину. – У меня адрес все тот же. Предложение еще действует. Дома буду в семь.

И она укатила, а я направился на строительную площадку, благо она была недалеко. Думал завернуть на часик, посмотреть, чего и как, и поехать домой, выспаться, но все оказалось не так просто.

У ворот переминались с ноги на ногу две женщины, обе небольшого роста и с очень воинственным видом. Увидев меня, одна из них – в светлом пальто и вязаной белой шапочке – спросила:

– Вы здесь главный?

– Конечно, – ответил я. – Чего, не видно?

– Бородатого юного задаваку – вот кого видно! – бойко ответила дама в пуховике. Начало апреля в Питере выдалось прохладным.

– А вы не судите по наружности, мадам, – улыбнулся я. – А смотрите сразу внутрь, на бесконечную красоту…

Женщина в пальто смачно высморкалась, уничтожив этим весь романтизм ситуации, и сказала мне грозно:

– А может быть, я и не мадам вовсе, а мадемуазель?

– Ну и что же, это только улучшает дело… Вы что-то хотели?

– Да, – ответила дама в пуховике. – Мы бы хотели, чтобы вы убрали строительный забор, увезли технику и восстановили уничтоженное травяное покрытие.

– И все? – удивился я. – А массаж ступней? Не надо? Только забор убрать с техникой? Кто вы такие вообще?

– Руководители инициативной группы трех многоквартирных жилых домов. Ближайших к вашей стройке.

– И чем же моя стройка мешает вашей инициативной группе?

– Нам здесь автосалон не нужен.

– Слушайте, – вздохнул я, – но здесь не только автосалон будет, но еще и сервис, и мойка, и кафе. Вам же удобнее…

– Нет! – почти закричала дама в пальто. – Ничего не нужно! Тут должен быть газон! Я на нем Максвелла выгуливала.

– С пакетиком хоть? – пробормотал я устало. – Или газон удобряли?

– Короче, – продолжила женщина в пальто, – если завтра не уберете технику и забор – устроим митинг. Жильцов подтянем. Депутат Берюшко приедет.

– Митинг?

– Да. В сентябре выборы. Кому нужны скандалы в выборный год? Сегодня выдали разрешение – завтра отменят. Понимаешь?

– Конечно. Более чем. Я вашу позицию услышал. Разрешите откланяться?

– Да, – серьезно ответила леди в пальто. – До свидания. Замерзли здесь с вами и вашими стройками.

И они двинулись к соседней девятиэтажке. А я проник за строительный забор, огораживающий небольшой по меркам вселенной кусочек поверхности планеты. По странному стечению обстоятельств, думал я, этот кусочек поверхности оказался в частной собственности юридического лица, принадлежащего моему папе. А из-за меня вокруг участка и развернулась вся эта свистопляска. Мне же ее и нужно было гасить. Глубоко задумавшись, я сел на ступеньку строительного вагончика, соображая, что дальше. Из странного состояния – некой смеси надуманной усталости, грусти и одновременно веселья – меня вывела трескотня мобильного гаджета. Звонил согласователь Саша, который так с тех пор и не выходил на связь.

– Юрий, приветствую, – как ни в чем не бывало начал он, а потом серьезно удивил меня: – Мы решили приставов. Слышь? Все нормуль. Отстали. Надо рассчитываться. Мы же свои, не будем заносить. Слышь?

Он озвучил мне цифру, которую нужно выплатить. Меня охватило безудержное веселье, и я не мог больше сдерживать смех. На той стороне возникла напряженная пауза:

– Ты чего ржешь? Это смешно, по-твоему?

– Да, – честно ответил я и объяснил причины. Саша был, как непробиваемая броня.

– Все это еще ничего не значит, – отвечал он спокойно. – Ты задал вопрос – мы ушли действовать. Не на связи – ну извини, момент технический. На связи – не на связи, но вопрос-то решали. И решили. То, что ты еще к кому-то пошел, так это ничего не меняет. Я тебя понял. Переговорю с Володей…