— Скажу, когда дойдем до этого, иначе совсем запутаюсь.

— И мотив у сеньориты был: дикая ревность.

— Она сказала, что готова была Беттине глаза выцарапать. Дальше ведь миссис Говер?

— Сначала закажем пудинг? Кофе?

Между тем Дэйзи порцию свою доела и теперь, наклонив голову, раздумывала.

— Ограничусь кофе, — с сожалением произнесла она.

— Два кофе, пожалуйста, — обратился Алек к официантке, а потом, виновато, к Дэйзи: — Я еще должен вам ужин за вчерашнее.

— А мне пирог и пинту пива, — раздался рыкоподобный голос Тома Тринга, который, по обыкновению неслышно, возник рядом с ними. — Просите ресторан не хуже «Ритца», мисс, — подмигнул он Дэйзи. — Я за ключом, шеф.

— Да, вот он. Мисс Дэлримпл разрешает обыскать проявочную, если мисс Фотерингэй не окажется на месте.

— Я этого не говорила! — запротестовала Дэйзи. — Впрочем, ладно, сержант, разрешаю. Но Люси точно у себя, она разъярится.

— Предоставьте это мне, мисс.

Дэйзи улыбнулась сержанту, а когда тот ушел, все так же с улыбкой посмотрела на Алека:

— Хотела бы я увидеть их встречу… Об ужине не беспокойтесь, Алек, как-нибудь в другой раз. Лучше ничего не планировать. Пришлете записку за полчаса до выхода, чтобы я успела нарядиться и припудрить нос.

— Да я даже за целый час пришлю. — «Какая же она все-таки прелесть!» — подумал Алек. Не удивительно, что Белинда прониклась к ней такой симпатией, да и мать тоже, хоть и всячески возражает против его дружбы с аристократкой, думает, что в итоге его бросят. Кто знает, пока что…

— Миссис Говер, — продолжала Дэйзи. Им только что принесли кофе. — Бедная женщина, знает все о похождениях мужа. Уверяла, что привыкла, ведь главное — он всегда возвращается к ней и детям. Сказала, что несправедливо, чтобы дети расплачивались за грехи отца. И все же не могу отделаться от ощущения, что она ожесточилась. Консуэлу назвала испанской вертихвосткой.

— Она видела, что они обнимались на сцене? Может, до этого момента не знала, что объект Говеровых излияний уже не Беттина, а мисс Делакоста?

— Вряд ли она вообще знала о Беттине, — произнесла Дэйзи с сомнением. — Говорила об иностранных оперных дивах и что они уезжают туда, откуда приехали, а Говер остается с ней.

— Если она отравила Беттину, то ей и надо, чтобы так думали, — заметил Алек. — Беттина — не иностранка, а значит, и угроза посерьезнее. Более чем веский мотив для убийства, если слово «веский» вообще тут уместно. Еще что-нибудь интересное говорила?

Дэйзи наморщила нос.

— То, что они с Говером и детьми ходили на семейный портрет к Люси.

— Вот видите! И средства, и мотив, и возможность! Надо присмотреться к Дженнифер Говер.

— И к Гилберту Говеру. Он признался в интрижке как с Консуэлой, так и с Беттиной. Знаете, Алек, Говер рассказывал жене, насколько Роджер предан Беттине. Как он мог после этого соблазнить жену друга?!

— А может, все было наоборот?

— Беттина соблазнила Говера? — Дэйзи нахмурилась. — Возможно, учитывая то, что он предпочитает иностранок… Впрочем, до этого мы еще дойдем. В общем, Говер сказал, что между ним и Беттиной все давно кончено и он не сомневается, что убийца — Марченко.

— Марченко?! — удивился Алек. — Я почти сбросил его со счетов, несмотря на отказ сотрудничать со следствием. У него-то какой мотив?

— Он добивался расположения Беттины, дарил ей подарки — по-настоящему ценные вещи, которые тайно вывез из России, а она его публично унизила: по словам Говера, влепила пощечину и назвала грязной русской свиньей. Причем при всех, на репетиции.

— Когда знаешь, что искать, уже гораздо проще. У Марченко имелся мотив и возможность была. А средства?

— Не думаю, что он фотографировался у Люси, про такого необычного клиента она бы не умолчала.

— Выясним, покупал ли он лекарства, реактивы или средства от вредителей.

— Да уж, такого встретишь — не забудешь. Я ведь с ним следующим разговаривала. Сразу обвинил меня в том, что я — полицейская осведомительница. У него одни шпионы на уме, ну, еще большевики, евреи и русские.

— Русские?

— Я же вам говорила, сам он — украинец. Вроде бы русские несколько веков притесняли украинцев. Яков Левич из России, да еще и еврей, Марченко убежден, что Левич — красный шпион, а Беттину убил, потому что евреи, русские, большевики и вообще шпионы любят убивать.

— Надо же! А в любовной связи с Беттиной он Левича не обвинял?

— Нет, ни намеком, даже удивительно.

— Тогда можно с уверенностью полагать, что у Левича интрижки с Беттиной не было. Но, может, кто-нибудь еще такое говорил?

— Нет-нет, никто.

Она бы не стала ему открыто лгать, однако Алек чувствовал, что о Марченко она что-то недоговаривает. Защищает Мюриэл Уэстли?

— Миссис Кокрейн, напротив, не верит в убийство, — поспешно перевела разговор на другую тему Дэйзи, еще больше укрепив подозрение Алека. — Убийство на концерте Эрика сказалось бы на его карьере или даже закрыло бы ему дорогу к титулу, поэтому убийства вовсе и не было, а был просто удар.

— Эта дама мне так и заявила.

— Я спросила ее, а не скажется ли это и на солистах. Она ответила, что иностранцы могут уехать к себе на родину, чтобы избежать шумихи, а карьера Говера и так клонится к закату — он теряет голос из-за невоздержанности. Мистер Кокрейн тоже такое говорил…

— Погодите-ка. Не вижу пока, как это связано с нашим делом, но известно ли ей о Кокрейне и мисс Блейз?

— Если и известно, то она не признается. Ужасалась, как это бедная Дженнифер Говер мирится с загулами мужа.

— В любом случае это не повод разделаться с Беттиной.

Дэйзи выпрямилась на стуле, ее глаза заблестели.

— А представьте, что она считает любовницей Кокрейна не Оливию, а Беттину! Помните, я говорила вам, что он забирал Оливию от Абернати? Уверена, миссис Кокрейн прознала, что муж часто туда наведывается, и пришла к ложному выводу.

— Похоже, вам не нравится миссис Кокрейн? — сухо осведомился Алек.

— Да, — кивнула Дэйзи. — Она заносчивая и самовлюбленная, а карьера мужа ее заботит только потому, что, если его произведут в рыцари, она станет леди Кокрейн.

— Маловероятно, что она стала бы срывать концерт. — Увидев разочарование на лице Дэйзи, Алек ободряюще тронул ее за руку: — Возможно, вы правы: она подумала не на ту и ревность одержала верх над тщеславием. Нужно будет копнуть глубже… А что Кокрейн говорил о конце Говеровой карьеры?

— Что тот пообещал Беттине составить ей протекцию в Ковент-Гарден, однако при всем желании не смог бы этого сделать, потому что у него нет выходов на начальство. Если бы наверху узнали об этом обещании, его выступлениям там быстро пришел бы конец. Кокрейн считает, что Говеру все это время удавалось морочить Беттине голову, но она вот-вот наведалась бы в Ковент-Гарден и все выяснила.