В глазах Сэма вспыхнул гнев. Вселяющая страх ослепительная вспышка на грозовом небе.

— Это все, миледи? У меня есть работа, которую необходимо выполнить.

— Неужели мужчины считают, что ран нужно стыдиться? — проигнорировала Эвелин вопрос Сэма, разозлившись на его упрямство. — Я хочу сказать, может быть, сержант О’Нил не хочет возвращаться домой, потому что он…

Эвелин замолчала, представив себе самое худшее — изуродованного мужчину, на которого невозможно смотреть без содрогания.

— Потому что он — что? Покрыт шрамами, лишился конечности? — прорычал Сэм. — Война меняет людей внутренне и внешне. На их душах остаются шрамы, невидимые постороннему глазу. Они беспокоятся, что любимые их не поймут, будут бояться или избегать из-за этих шрамов. Чтобы вернуться домой, нужна смелость, — произнес Сэм, гневно сверкая глазами, словно вина лежала на его хозяйке.

Дерзость лакея рассердила Эвелин, и она порывисто поднялась с кресла.

— Такие раны есть и у вас, Сэм? На вашей душе? Именно поэтому вы предпочли остаться в Лондоне, вместо того чтобы вернуться домой?

Выражение глаз Сэма свидетельствовало о том, что Эвелин ступила на опасную территорию, но она все же подошла к нему, влекомая взглядом, желая услышать ответ. Эвелин была хозяйкой этого дома, а Сэм — слугой. Она имела право расспрашивать его. Эвелин отчаянно искала причину, по которой могла бы видеть в нем сейчас всего лишь слугу. Ей не хотелось думать о том, как бы все обернулось, будь он представителем ее класса.

В горящих гневом глазах Сэма промелькнула неуверенность, и собственный гнев Эвелин придал ей храбрости. Ей не нужен этот мужчина. Ей вообще не нужен никакой мужчина. Она протянула руку и коснулась небольшого шрама на подбородке Сэма — белой полоски, выделявшейся на фоне его смуглой кожи.

— Бедный Сэм, — произнесла она, не отводя взгляда, взирая на него с насмешливой жалостью, точно так же, как взирали все вокруг на нее.

Сэм перехватил ее руку и отвел в сторону. Его хватка оказалась крепкой и вместе с тем нежной. Гнев Эвелин остыл, сменившись невероятным возбуждением от прикосновения мужской руки.

— Не жалейте меня, миледи. Я не нуждаюсь в благотворительности.

— Тогда ответьте мне. Есть ли на свете женщина, которую вы потеряли из-за своих ран? — спросила Эвелин.

Сэм отвернулся.

— Я потерял ее до того, как отправился на войну Именно из-за нее я принял такое решение.

Эвелин ощутила укол ревности. А Сэм все еще сжимал ее руку.

— Вы любили ее? — спросила Эвелин.

Губы Сэма растянулись в бессердечной улыбке. Рядом с его ртом появилась ямочка, которой Эвелин не замечала раньше, — небольшое углубление на конце шрама.

— В этом-то и состояла проблема, — тихо произнес Сэм.

— В чем? В том, что вы ее любили?

Мужчина стоял так близко, что Эвелин разглядела его длинные, темные, пушистые ресницы, обрамлявшие полуопущенные веки. В глазах Сэма плескался огонь, пробудивший в груди Эвелин такое давно забытое томление.

— В том, что не любил, — пробормотал Сэм.

Неужели она испытала облегчение, услышав это?

— А с тех пор? Вы любили кого-нибудь?

Сэм внимательно посмотрел на нее.

— Я был близок к этому.

Эвелин понятия не имела, что это значит. Сэм стоял так близко, что мог бы поцеловать ее, стоило ему лишь чуть наклонить голову или ей привстать на мысочки. Скулы Эвелин свело от желания сделать это.

Сэм не двигался, не произносил ни слова. Их руки были все еще соединены, и Эвелин слегка сжала пальцы, давая разрешение. Мужчина не отрываясь смотрел на нее, и вдруг его серые глаза превратились в два черных озера. Он судорожно втянул носом воздух, и складки у его губ разгладились. Эвелин позволила себе прикрыть глаза в предвкушении поцелуя.

Однако Сэм отступил назад так неожиданно, что Эвелин пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Она с удивлением открыла глаза. Вместо теплого дыхания Сэма теперь ее кожи касался холодок. И руку тоже никто не сжимал.

Сэм стоял на безопасном расстоянии и тяжело дышал. Его щеки заливала краска, однако он сумел устоять перед соблазном в отличие от Эвелин.

Настоящий герой и джентльмен, несмотря на происхождение.

Краска стыда обожгла Эвелин с головы до ног.

Сэм снова пришел на помощь. На этот раз он спас ее от себя самой. Разница в положении и происхождении разделяла их подобно бездонной пропасти. Сэм не друг и не ровня. Он ее слуга и не более того. Он никогда не станет для нее кем-то другим. Эвелин поплотнее запахнула шаль, стараясь сохранить достоинство.

— Можете идти.

— Благодарю вас, миледи.

Сэм говорил холодно и вежливо. Ни малейшего намека на вспыхнувшее недавно желание не услышала Эвелин в его голосе.

— Сэм! — окликнула слугу Эвелин, когда он подошел к двери. Сэм обернулся. — Завтра вечером бал у Сомерсона. Я знаю, что после обеда у вас выходной, но вы мне понадобитесь.

Эвелин почувствовала себя лучше, напомнив Сэму его место, подчеркнув свое право отдавать ему приказы.

Сэм отвесил поклон и склонил голову так, как если бы был джентльменом, оказывающим леди услугу, как если бы они стояли на одной ступени социальной лестницы. А Эвелин ожидала от него смирения.

— Подготовить экипаж к девяти? — спросил Сэм, на губах которого играла загадочная полуулыбка.

И эти губы Эвелин едва не поцеловала. Она судорожно сглотнула, ощутив очередную волну желания, прокатившуюся по телу, и высокомерно вздернула подбородок.

— Лучше в девять тридцать. А теперь можете идти.

Синджон сел на кровати, когда увидел, как к нему подходит Эвелин, одетая лишь в прозрачный кружевной пеньюар.

Она была прекрасна с ее нежной молочной кожей и распущенными по плечам волосами. Синджон протянул ей руку. На этот раз он не станет играть в благородство и не остановится, когда ее губы коснутся его губ. Он хотел Эвелин так, как не хотел еще ни одну женщину на свете.

— Эвелин, — прошептал Синджон, желая, чтобы она поторопилась.

На соблазнительных губах женщины заиграла улыбка — дразнящая, манящая, чувственная, сводившая Синджона с ума.

Внезапно рядом с ней оказался Крейтон. Он схватил Эвелин за руку, притянул к себе и накрыл своими отвратительными губами ее нежный рот. Синджон увидел, как Эвелин закрыла глаза, отдавшись поцелую.

— Нет! — закричал Синджон, хватаясь за саблю, но Эвелин развернулась в объятиях Крейтона и улыбнулась.

А потом исчезла, и вместо нее возникла Каролина. Потом Синджон услышал женский крик и увидел жену Д’Аграмана, отбивавшуюся от Крейтона, разрывающего кружевной лиф ее платья. Синджон рванулся к ним, но обнаружил, что запутался в простынях.