– Я благодарю всех и каждого из вас за то, что вы откликнулись на наш призыв, – начала она твердым, уверенным голосом. – Огромное спасибо также присутствующим здесь Лорду Поллуксу и Леди Елене за доверие… доверие, оказанное нам, Светлейшим Лордам, скромным служителям нашего города.

Офелия повернула голову в ту сторону, куда обратились все взгляды. Духи Семьи, близнецы, восседали на высокой трибуне для почетных гостей, под пурпурным балдахином. Они находились слишком далеко, чтобы их можно было хорошенько разглядеть, но Офелия даже со своего места заметила блеск многочисленных линз оптического аппарата Елены. И она могла бы поклясться, что у них тоже не было иного выхода, как приехать сюда.

– Вам известно, – продолжали огромные рты Леди Септимы на всех корпусах дирижаблей, – что Вавилон находится в кризисной ситуации. Недавняя осыпь в северо-западном квартале города, а также исчезновение шести малых ковчегов-спутников всех нас потрясли… потрясли. Ничто не указывает на возможность повторения подобной катастрофы; тем не менее случившееся было и остается ужасной трагедией, и потому периферия города временно объявляется необитаемой зоной. Прошу о минуте молчания… молчания в память о тех, кто нас покинул, но также в поддержку тех, кто лишился крова.

Наступила минута молчания, когда любой из присутствующих, несомненно, гораздо больше горевал о своей собственной судьбе. Офелия воспользовалась паузой, чтобы незаметно посмотреть на лестницу, по которой они вошли сюда. Теперь она была перегорожена железной решеткой. Окинув взглядом весь амфитеатр, Офелия констатировала, что таким же образом перекрыты остальные пути к выходу. Значит, для бегства уже слишком поздно.

– Сегодня город нуждается в вашей помощи, – торжественно продолжала Леди Септима. – Наши сограждане должны вернуться к стабильной жизни. Знак, который вы носите на лбу, превращает вас в избранных. Вы были намечены в числе многих… многих других за вашу похвальную способность к автономному существованию.

Офелия явственно чуяла грозившую им всем опасность. Она снова начала тереть свою печать, которая отбрасывала светлые блики на ее очки. Теперь она заметила, что многие из собравшихся пришли, как она и Вольф, в сопровождении людей, не заклейменных этим административным штампом.

– Indeed[38], отныне никто из вас не несет никаких обязательств перед городом, – пояснила Леди Септима, отчеканивая каждое слово, – будь то профессиональный, супружеский или родственный долг. Вавилон приютил вас и долго оказывал вам гостеприимство, но теперь у него больше не осталось для вас места. Вот почему вам предлагается покинуть наш ковчег, начиная с сегодняшнего дня… с сегодняшнего дня. Ваше имущество и ваши дома будут незамедлительно реквизированы городом и распределены по справедливости между коренными жителями. Мы не сомневаемся, что вас встретят с распростертыми объятиями на ваших родных ковчегах. Ваши тамошние семьи позаботятся о том, чтобы вы ни в чём не нуждались, прибыв на место. Спасибо каждому из вас за то, что вы усердно трудились на общее благо. А теперь будьте любезны… любезны занять места в дирижаблях согласно указаниям, которые вы сейчас получите. Ваши налобные штампы исчезнут в тот миг, как вы подниметесь на борт. От имени Светлейших Лордов, Леди Елены и Лорда Поллукса желаю вам удачи; летите с миром!

Лица Леди Септимы исчезли с экранов на дирижаблях. По окончании ее речи наступила такая глубокая тишина, что, казалось, можно было услышать, как выступают капли пота на телах, разогревшихся под жарким солнцем. Когда через несколько мгновений раздались первые протестующие выкрики, громкоговорители испустили пронзительный свист, заставивший всех заткнуть уши.

– Ladies and gentlemen, подходите спокойно, по одному, сначала нижние ряды! Лица, сопровождающие путешественников… путешественников, должны оставаться на своих местах вплоть до полной эвакуации отъезжающих.

Это объявление тотчас сменилось приятной музыкой, запущенной на полную громкость и также прерываемой отголосками, – она так надежно заглушила все голоса, что никто уже никого не слышал.

Городские стражники начали обходить нижние ряды, знаками приказывая сидевшим там мужчинам и женщинам выходить на арену, преобразованную в посадочную площадку. Каждая группа была тщательно проверена, распределена на цепочки, направлена к нужному дирижаблю. Некоторые пытались выразить растерянность: мотали головами, били себя в грудь, указывали на небо и всей этой жестикуляцией, казалось, кричали: «Дом!», «Друзья!», «Работа!» Но стражники в сверкающих панцирях невозмутимо продолжали отбор. Другие несчастные пытались взломать решетки, закрывшие выход, или повязывали на лоб платки, чтобы сойти за сопровождающих, – таких вытаскивали на площадку в первую очередь. Постепенно растерянность толпы перешла в смирение. Операция была организована так идеально, что первый дирижабль, набитый пассажирами, уже взлетел в небо под громкий рокот пропеллеров.

Офелия, сидевшая выше, внимательно следила за происходящим, торопливо прикидывая, что делать.

Она взглянула на потрясенного Октавио, на Блэза, который горестно кривил губы со смешанным выражением страдания, удивления и виновности, и, наконец, на Вольфа, чье лицо под маской стоика побледнело так, что светлый штамп на его лбу стал неотличим от кожи.

– Нет! – сказала она всем троим.

Ей даже не пришлось напрягать голос – ее вид говорил сам за себя. Нет, она не покорится. Однажды ее уже насильно выдворили с ковчега – на Аниму, и во второй раз это никому не удастся. Ее место – в Наблюдательном центре девиаций, рядом с Торном, там, где крылся ответ на все их вопросы.

Вскочив с места, Офелия стала пробираться между людьми, которых стражники уже начали отбирать в этой части амфитеатра. Она выискивала глазами любой промежуток, куда можно было бы втиснуться с ее малыми габаритами, понимая, что ей не удастся долго оставаться незамеченной. Но даже если ее и окликнут, она не сразу это услышит: громовые приказы и музыка из громкоговорителей заглушали все остальные звуки.

Офелия пробиралась к почетной трибуне, минуя сектор за сектором и не спуская глаз с роскошного пурпурного балдахина, раздутого ветром, как корабельный парус. Она не видела, сидят ли еще под ним Елена и Поллукс, но знала, что только они смогут положить конец этому изгнанию.

Офелия была уже почти у цели, как вдруг стальная перчатка стиснула ей плечо, остановив на бегу. Стражник. Мотнув подбородком, он без слов приказал ей сесть на ближайшее место. Он не носил никакого оружия – само это слово являлось преступлением, – зато хватка у него была поистине железная. Офелия посмотрела ему в глаза и с удивлением обнаружила в них боль. Он прижал свои остроконечные уши акустика, почти как испуганный зверь, чтобы заглушить какофонию, несущуюся из репродукторов. Этому человеку явно не хотелось выполнять приказ. И тут Офелия с ужасом осознала, что Светлейшие Лорды, загонявшие людей в дирижабли, подвергают их всех смертельной опасности.

Она напрягла каждый мускул своего лица, чтобы он понял ее ответ по мимике: