– Поздняк метаться, – сказал он. – Мы уже договорились с вашим гидом, и она даже взяла с нас деньги.

– Ты серьезно? – спросила я у Эдди, когда та вернулась со спальным мешком за плечами.

– А то. Чем больше группа, тем лучше – по ряду причин. Да и если придется пускать в ход кулаки, семеро лучше четверых.

– Я очень сомневаюсь…

– Мне придется настаивать, чтобы ты доверилась мне в этом вопросе, мисс Стрэндж.

Мы в упор смотрели друг на друга. Чего-то она мне недоговаривала, но у меня не было выбора, кроме как довериться ей – только глупцы пропускают мимо ушей советы местного гида.

– Ладно, – согласилась я. – Прошу пожаловать на борт.

– Круть, – сказал Кертис и кивнул на своих спутников. – Знакомьтесь: кореша мои. Это – Игнатиус Котфлоп. – Он указал на низкорослого парня с копной черных волос.

Кажется, Игнатиус старательно пыжился отрастить бороду. Он жевал жевачку, а услышав свое имя, бессмысленно заморгал покрасневшими с похмелья глазами.

– Приветик, – сказал он. – Ну че, прямо как будто мы отправляемся в экзотическое и опасное приключение, или типа того!

– Не «типа того», тупица, – фыркнула принцесса, – это и есть экзотическое и опасное приключение.

Игнатиус потрясенно на нее уставился.

– Какая-то ты борзая для служанки.

– Она наша телохранительница по совместительству, – сказала я. – Лора, постарайся быть снисходительнее к идиотам.

– Слушаюсь, хозяйка.

– Семье Игнатиуса принадлежит «Корпорация Котфлоп», – сообщил Кертис, как будто нам было до этого дело. – Они делают сувенирные салфетки.

– Что делают? – не поняла я.

– Салфетки, – повторил Игнатиус. – Чтобы класть под тарелки во время еды. Я здесь провожу исследование для нашей будущей коллекции «Абсолютный Экстрим». Каждая салфетка будет украшена изображением одной жуткой гибели, которую может встретить турист в Кембрийской Империи. Как вам такое?

– Я бы сказала, что слово «безвкусица» было придумано специально для этого случая.

– …А это – Ральф, – перебил Кертис, которому не терпелось всех перезнакомить, и указал на второго спутника. – Наш бывший однокашник.

Третий путешественник был высок и строен и, когда говорил, нервно потирал ладони. Из всей троицы он казался наиболее адекватным, как будто затесался в их компанию случайно и, может, даже против своей воли.

– Всем привет, – пробубнил он. – Ральф ДиНейлор. Приятно познакомиться. Э-э… Ну, в июне мне будет двадцать.

– Еще что-нибудь скажешь? – спросила я.

Он задумался.

– Ничего так с ходу не приходит в голову.

Мы пожали ребятам руки (стоило хотя бы попытаться ладить между собой), они покидали свои вещи в багажник, и Эдди попросила у нас минуточку внимания.

– Значит, так, – сказала она, вскочив на капот машины, чтобы обратиться ко всем сразу. – Первым делом усвойте самое главное правило: слушаться меня во всем, даже если что-то покажется вам сумасшествием. Если мы попадем в плен к вооруженным до зубов разбойникам, говорить буду я. Если вас похитят, не хамите похитителям, пока я не приду и не сторгуюсь за ваше освобождение. Даже если у меня уйдет на это год, я приду за вами. Попытки к бегству, скулеж, слезы и мольбы о пощаде считаются непростительной грубостью. Этим вы только напрашиваетесь, чтобы вас скорее убили. Кембрийская Империя населена кровожадными племенами, разбойниками и головорезами, но все они учтивые и гостеприимные люди и не станут терпеть плохих манер. Это всем понятно?

– Да как скажешь, малявка, – хмыкнул Кертис.

Эдди метнула в него взглядом, сделала резкий выпад… и вот уже ее кинжал за воротник пригвоздил Кертиса к дереву, к которому тот стоял прислонившись.

– Я не расслышала, – проговорила Эдди, – ты что-то сказал?

– Я сказал, – пролепетал крепко потрясенный Кертис, – что ты здесь босс. По-любому.

– Вот и славно. Теперь давайте хором: главное правило?

– Слушаться Эдди, – сказали мы в один голос.

– Поднимите одну ногу, – скомандовала Эдди, и мы покорно подчинились. – Молодцы.

Несколько минут спустя я завела броневик, и мы поехали по дороге, уходящей в дебри Кембрийской Империи.

Мы ехали на север по главной трассе Империи. Я была за рулем, «Рука Помощи™» посильно облегчала мне задачу, вращая тяжеленную баранку вместо меня. Перкинс расположился на пассажирском сиденье, Эдди – между нами, принцесса – на заднем. Мы мчались мимо рощ, где выращивали миндальные деревья, из которых потом гнали очищенный «Марцолеум» – вязкое, как сироп, масло, которое где только не использовалось: и в производствах глазури, и крема для загара, и шпатлевки, и авиационного бензина. Кертис со товарищи сначала устроились в кузове – они с чего-то решили, что настоящие крутые мужики раскатывают в кузовах, – но пыль столбом, дорожный мусор и мухи лезли в глаза и рот, и ребята со слезящимися глазами и раздраженными глотками скрепя сердце расселись на заднем сиденье.

Я оглянулась, убедилась, что они нас не подслушивают, и спросила у Эдди:

– Почему ты так настаивала, чтобы мы взяли с собой этих тусовщиков?

– Простая арифметика. Эти трое составят нам пятидесятипроцентную смертность.

Мне стало не по себе.

– Как-то жутко это звучит.

– Тогда перефразирую: вы вернетесь домой целыми и невредимыми, а Кертис и его горе-приятели встретят свою смерть здесь. Разве не здорово?

– Нет, – ответила я. – Каждая жизнь имеет значение, и их тоже.

– А я вот не уверена, – подала голос принцесса, которая прислушивалась к нашему разговору. – Ну, не вернутся домой – мир-то от этого не изменится. Их родные погорюют немножко, но переживут же, наверное. Они ведь в Кембрию приехали, должны были понимать, что есть как минимум вероятность трагического исхода.

– Ясно, что никакая ты не служанка, – заметила наблюдательная девочка, – потому что обслуживающий персонал так себя не ведет, но мы друг друга поняли.

– Ну а я – нет, – ответила я. – Я отказываюсь считать этих ребят пушечным мясом.

– Они знали, на что шли, – сказала Эдди. – Вы тоже с самого начала знали про пятьдесят процентов. И вы согласились. Поздно разводить канитель по этому поводу.

– Мы согласились нести ответственность за себя, – сказала я, – не за чужих людей.

– Так ничего не изменилось. – Эдди пожала плечами. – Гарантировать я могу только пятьдесят процентов. Я не решаю, кто выживет, а кто погибнет.

Несмотря на чудаковатую логику, резон в ее словах все-таки был. Мы смолкли.