– То – то и оно, – едва слышно отозвалась Могиня. Все оглянулись на ее голос. – То – то и оно: странно, что погони нет.

Ребята переглянулись:

– Бабушка Могиня, уж не думаешь ли ты, что ловушка все это?

Та промолчала. Но зато вступила в разговор Аякчаана.

– Я тут в ваших разборках не участвую, и, честно говоря, ничего не понимаю, что тут происходит. Но Катя обещала меня познакомить с кем – то, кто знает про копье Маары. – Теперь все взгляды устремились на нее, и ей еще раз пришлось рассказать о том, как она здесь очутилась, не приминув напомнить, что ее там, у Кигиляхов, дедушка ждет.

– Кать, это ты кого имела ввиду? – вытаращил глаза Истр, дослушав торопливый рассказ.

– Енисею, конечно, – Катя уже была не очень уверена в своей правоте. – Она же, помните, говорила, что ее семья служила в Храме Мары…

На поляне под большим раскидистым дубом повисла неловкая пауза.

– И чего тогда сидим? – озадаченно уставился Истр на Катю. – Отцовский посох с собой? – Катя кивнула. – Алатырь не потеряла? – это уже к Ярушке, та обиженно фыркнула. – Тогда бери кольцо свое, три по лазуриту, выясняем, где наша Енисея, и топаем туда!

***

– Дураки меня всегда особо радовали, – черноволосая красавица улыбалась, разглядывая мутное отражение в обугленном кристалле, сделав ударение на слове «особо». – Хотела одну, заполучила обоих… Какое несчастье для моей дорогой сестрицы…

Катя с шумом треснула себя по лбу:

– Как я сразу не догадалась! Надо было об этом подумать еще в Александрии!.. – И она шумно выдохнула. – Сейчас, конечно, поздняк метаться, его у меня джунгары отобрали, еще там, в Тавде… Так что, – она с сожалением пожала плечами.

Истр хохотнул:

– Как ты сказала? «Поздняк метаться»? – он ослепительно улыбнулся. – Никогда не слыхал! Только метаться никогда не «поздняк».

И поставил перед собой тощенький заплечный мешок. Тот самый, что вчера утащил из шатра с награбленным у джунгар. Ярушка только руками всплеснула.

– Народ, – жалобно позвала Аякчаана. – Вы тут все типа такие волшебники, такие чародеи… Вон мешок откуда – то приперли… Посохи у вас, алатыри и все такое, – она запыхтела, низко опустив голову.

– Ну, чего ты хотела сказать? – решила подбодрить ее Катя. Ей отчего – то показалось, что Ая себя чувствует испуганной и потерянной.

– Так наколдуйте мне какую – нибудь одежду по сезону! – взмолилась она. И обратилась уже к Кате, добавив шепотом. – У меня уже все вспотело. Еще минута и я растаю как Снегурочка из сказки.

Ребята посмотрели на ее раскрасневшееся от жары лицо, прилипшие ко лбу волосы, Катя, скрывая улыбку, полезла в свой мешок, в нем, должны быть штаны, которые Ярушка сунула пять дней назад, когда Катя еще сама ничего не знала об этом мире, о себе, о своих родителях. Она вздохнула: всего пять дней, а столько всего произошло.

Истр по – джентельменски встал, чтобы не смущать новую знакомую, но та запротестовала:

– Нет – нет! Сидите все здесь, я быстро… Я сама! – схватила протянутый ей кулек и помчалась, шурша плащевой тканью лыжного костюма, на край поляны, за деревья. – Я скоро!

– Откуда она взялась вообще? – глядя ей в след, спросил Истр.

– Тебе ж рассказали, – Ярушка по – хозяйски взяла куртку Аякчааны, повертела ее так и сяк, потом вывернула наизнанку, застегнула «молнию», одним концом веревки плотно перевязала горловину, а другой конец закрепила с помощью петли на внутреннем кармане, в итоге получилась довольно крепкая сумка. Улыбаясь своей поделке, Ярослава, обернулась к Истру. Но тот по – прежнему морщился:

– Странно это все: камни эти говорящие, огни, подземные ходы. Уж больно складно все…

Ярослава и Катя переглянулись.

– Думаешь, она подослана Ирминой?

Теперь все трое посмотрели на Могиню. Та сидела на поваленном дереве чуть в отдалении, подперев голову кулаком, и обдумывая что – то. Взгляды ребят она даже не сразу заметила, а, заметив, встрепенулась:

– Всяко может быть… Да, вернее всего, девочка эта сама не ведает, что да как. Ее домой надо вернуть.

Из – за куста дикой малины появилась Аякчаана. Она переоделась, пригладила волосы, из подручных материалов – березовой коры, ветоши и упругих ивовых веток соорудила нечто наподобие башмаков, страшненьких, сделанных второпях, не очень аккуратных, но вполне удобных.

– Ого! – воскликнул Истр, – Шустра ты! Ладные лапти соорудила!

– Она не «шустрая», она «хорошенькая», – хохотнула Катя.

Аякчаана улыбнулась.

– Вообще – то у меня имя есть…

– На, вон, свою одежу упакуй, чтоб сподручней было, – Ярушка кивнула на самодельный мешок.

– Ну, коли, все готовы, и я, пожалуй, соберусь, – Могиня встала во весь рост, расправила плечи, широко расставила руки. Вокруг нее стали сгущаться сумерки, тучками дождливыми обступили ее со всех сторон полупрозрачные тени. А когда развеялись они, перед ребятами стояла, так же широко расставив руки, помолодевшая лет на сорок Могиня. Темно русые волосы убраны в тугой узел, высокий лоб, гладкая чуть загорелая кожа. Движения приобрели утраченную с годами мягкость и ловкость, а голос – певучесть.

– Вот это омоложение, – пропела Аякчаана, едва переводя дух.

– Ба – абушка, – в том же восторженном тоне подхватила Ярослава.

Могиня оправила платье, подвязала плотнее ставший слишком свободным пояс на талии, погладила темно фиолетовые чароитовые бусы:

– Коли Ирминка шалит, так и мы, чай, не лаптем щи хлебаем, тоже кой – чего умеем, правда, внучата? – и она смешно подмигнула ребятам.

– Бабушка, да ты просто бомба, – восхищенно прошептала Катя. – У нас так самый что ни на есть красавиц зовут.

Могиня засмущалась окончательно:

– Да это все так, видимость, только. Но, чай, сгодится… Ну, доставай, внучка, посох, три свое кольцо заветное, да в путь.

Катя одела на палец серебряное колечко с четырьмя камушками: зеленым, голубым, синим, бирюзовым, подарок друзей ко дню рождения. И проговорила, как заклинание, слова Енисеи, сказанные всего несколько дней назад в подвале Александрии:

– Серебро – это я, бирюза – Ярослава, Истр, владетель водных пучин, – голубой аквамарин, Олеб, защитник лесов и зверей, – изумруд, Енисея – лазурит.

При последних словах пространство вокруг сжалось в точку, равную размеру лазурита, камень стал ярче и, кажется, еще синее. Золотистые прожилки внутри него раскалились, побагровев, и из центра лазурита брызнул луч. В нем, как в немом кино, ребята увидели Енисею. Она сидела на высоком утесе, печально смотря вдаль.

Не сводя глаз с изображения, запоминая каждый клочок неба и каждую травинку, Катя схватила посох, ударила им о землю, и тут же пространство съежилось, сжалось, увлекая с собой всю компанию. Аякчаана со страха закричала, но Ярослава схватила ее за руку, не дав запаниковать и вывалиться из перехода.