Ночь прошла спокойно. Солнце начинало пробиваться от горизонта вверх, уже раскрашивая яркими пятнами асфальт перед Первым корпусом. Я вместе с товарищами, живущими на объекте, стоял на крыльце этого удивительного двухэтажного исторического здания и с нетерпением ждал нового рабочего дня.

Ко мне подошёл мой близкий приятель Юра Подлесный. Это был особенный и удивительный человек. Мы сдружились с ним как-то быстро и окончательно. Часто разговаривали на темы, не имеющие отношения к службе, но вместе с тем у него всегда звучала мысль о выстраивании нашего правильного отношения к жизни. Он как бы исподволь мне говорил, каким надо быть. Юра не любил рассказывать истории о своей прежней работе, хотя поведать ему было о чём. Он был профессиональным водолазом. Что касается аквалангов и погружений под воду, так в этом он разбирался лучше всех из нас. Руководство Центра поручило ему сделать из ОУЦменов специалистов экстра-класса. И он этим жил, организовав сначала лёгкую водолазную подготовку, а затем, с уже отобранными офицерами, занятия по углублению знаний о жизни под водой. Как-то зимой мы с ним даже опускались под лёд на одном из подмосковных озёр. Это ощущение подлёдного погружения для меня осталось самым сильным по тому стрессу, который я когда-либо испытывал. После того ледяного «рая» и «ада», вместе взятых (в чём я так и не смог до сих пор разобраться), меня тянуло к этому человеку, как магнитом, да и Подлесный относился ко мне с нескрываемой симпатией. Он явно выбрал меня своим учеником и последователем. Юра отвёл меня в сторону и сказал:

– Я вчера заходил к тебе вечером, но ты был так занят своим испанским, что я не решился тебя отвлекать.

Для кого-то Подлесный был странным человеком, я же, по крайней мере мне так казалось, его понимал. Раньше он служил в морской пехоте, и побывав во многих странах, что называется, «нырял» и с китами, и с черепахами…

И вдруг Юра начал говорить. Наверное, этот разговор был подготовлен им ещё вчера, и всю ночь он прожил вместе с ним. Поэтому глаза его горели огнём, неведомым мне ранее, и лицо было такое одухотворённое, что перебивать я его не решался. А после первых слов понял: «Это – не просто трёп…»

* * *

У каждого из нас возникает момент, когда ты приближаешься к той черте, после которой ничего не будет… Всё! И ты, такой вечный и любимый, уже стоишь на краю… Жизнь пролетела, как мгновенье.

Если представить, хотя бы попробовать представить, о чём думает человек перед смертью, попытаться узнать эти мысли… то тогда при жизни мы смогли бы ответить на очень многие вопросы.

Утром, проснувшись, принимаешь душ, завтракаешь, целуя детей, убегаешь на работу… А потом, в середине дня, – катастрофа, авария, удар молнии, или повстречается дурак, стрельнувший, взорвавший или уронивший с крыши кирпич. И вот тебя, через несколько часов после пробуждения утром, такого счастливого и вечного, уже – нет! Что думал человек в эти часы перед чертой, которая подвела итог всему под сделанным и несделанным? Было ли у человека, уходящего сегодня утром, какое-то предчувствие, хоть какая-та капля тревоги? Мог ли он в этот день, отказавшись от всего нужного и важного, просто остаться дома?

Вы скажете: «Это – судьба!» Каждому уготовано своё… Вдруг когда-то внезапно рухнет мост, на котором собрались люди? Но тогда и это обрушение тоже должно произойти неслучайно… И только неслучайно! Может быть, судьба долго и настойчиво и каждого по отдельности неслучайно вела именно на этот мост… И привела именно в это время! Все здесь, на мосту, в это мгновение собраны провидением! А если это так, то судьба должна подготовить душу к этой черте? Если, конечно, она – «не злодейка». И она же, кроме того, должна дать человеку какой-то сигнал или тревоги, или сигнал счастья?

Если нас кто-то ведёт, то пусть хоть раз отнесётся к нам с уважением…

Никто и никогда на этот вопрос не ответит. Тот, кто жив, этого ещё не прошёл. Тот, который перешагнул черту, рассказать уже не сможет…

И никто не знает, как далеко ты отстоишь от перехода в другое состояние… Потому что именно это расстояние и есть самое удивительное проявление жизни. И не имея знаний об этой черте – человек счастлив.

Кто-то из великих и умных сказал: «Рождаясь, человек знает точно только одно: что он умрёт. Всё остальное ему неведомо, он не знает, как будет проходить его жизнь…» Он не знает, будет ли он богат и здоров, любим или жить в ненависти, счастлив в семье или мучиться каждый день. Всё это по-своему – открытия, которые предстоит совершить только самому человеку. Он сам ответит на вопросы: почему? Зачем? И ради чего? А пока он знает лишишь только то – что жизнь конечна!

Как же это удивительно и странно, что человек, рождённый с таким множеством инстинктов, обладает всего лишь одним знанием.

А если ещё вдуматься в то, что, обучаясь всю жизнь, человек получает знания, которые все до одного являются сомнительными! Мы уже даже уверены, что со временем каждая аксиома, принятая ранее великим умом, вдруг превращается в абсурд или начинает иметь обратную величину… Это касается и науки, и человеческих отношений. Незыблемо только одно – первоначальное знание о смерти. Что же это такое? Постоянное и неотвратимое?

Не знаю, кто, зачем и как позволил мне заглянуть за эту черту? Но я обязан рассказать о том, что я знаю точно!

Я видел, как это происходит!..

А может, мне это кажется? И я не знаю этого… Но…

Судить вам.

Некое видение, наваждение поглотило меня. Переварило. Наполнило ощущениями и эмоциями и заставляет говорить об этом. Приказывает поделиться, наверное, с уверенностью, что никто в это не поверит. Правильно! И не верьте! Но всё же – послушайте.

Совсем недавно произошло это в океане при одном из моих погружений под воду. Я давно и с большим удовольствием занимаюсь подводным плаванием и при любой возможности ныряю с аквалангом.

Вода. Глубины морей и озёр, как это тянет к себе… Неотвратимое наваждение. Рождаясь из воды, на восемьдесят процентов состоя из воды и будучи не в состоянии жить без воды, человек испытывает несказанное удовольствие при погружении с аквалангом в морские просторы.

О суше человеку известно многое… Меньше всего он знает об океане, поэтому, наверное, и больше всего – мечтает о нём.

Не умея летать по воздуху над землёй, человек умеет