– Так из-за чего же вымерли неандертальцы, Александр Иванович?

– Из-за баб, конечно!

* * *

В конце концов, я вырвался. Мой мозг устал – он был просто опустошен! – а на языке образовались мозоли. А все потому, что читать мысли наука до сих пор не научилась, и приходится говорить вслух или писать. Оказывается, на все это я согласился (и подписался!) перед стартом. Вот оно, русское раздолбайство – официальные тексты, имеющие юридическую силу, надо читать, а не подмахивать не глядя… Но я – самый умный и самый красивый! – я вырвался. Отпускать меня не хотели, предлагали еще два-три дня (а лучше – недели!) реабилитации – марку фирмы порочить нельзя. Однако я собрал волю в кулак и прошел все тесты – дескать, адекватен, спокоен, координация в норме. Ко мне претензии есть? И у меня к вам! Тогда я пошел!

– Вас отвезут!

– А вот этого не надо! – выставил я ладони в защитном жесте.

– Но почему?!

– Может быть, я хочу задумчиво брести по обочине шоссе и медитировать, глядя на звезды! Брести и думать о возвышенном! Может быть, какая-нибудь усталая принцесса на стареньком «мерседесе» подберет одинокого путника. Мы будем мчаться сквозь тьму, и говорить о любви…

– Ох, Александр Иванович, вы, оказывается, романтик! Только меня беспокоит кровоснабжение вашей лицевой эпидермы. Да и возвратные токи у вас ниже нормы. Оставайтесь хоть на денек!

– Не могу! Иначе вы – холодная и неприступная! – окончательно завладеете моим сердцем. А потом сварите из него гуляш! А я с чем останусь?! Нет-нет, выписывайте пропуск! И сопровождающего дайте!

– Хи-хи, Александр Иванович, мне пятьдесят пять лет. И красавицей я никогда не была. Так что про сердце не надо…

– Надо! Вы ничего не понимаете в женщинах! Если бы не ваш муж!..

– То… что?

– У-у! – вскинул я к небу заштопанную бровь. – Вы сутки через двое работаете? А телефончик? И пропуск до кучи – на волю хочу! Я же Троглодит!

– Прямо не верится… Неужели тот самый?!

– Да тот я, тот! Непобедимый и ужасный! Отпустите – я в неволе не размножаюсь!

И вот наконец свобода! Обширная ведомственная парковка в этот час была полупустой. Или полуполной – десятка три-четыре иномарок одна другой круче. И с краю всего этого великолепия стояла облезлая «семерка». Она призывно мигнула мне фарами.

– Здрасте, Владимир Николаевич, – сказал я, плюхаясь на сиденье рядом с водителем.

Мотор тихо заурчал, машина тронулась.

– Сильно промахнулись?

– Да не-ет… Километров пятнадцать по расстоянию, а по времени лет двадцать-тридцать – не больше.

– Прямо снайперы! – удивился Владимир Николаевич.

– Ну, да…

Мы помолчали – это было, пожалуй, информативнее диалога. Однако, подробности тоже важны.

– Пришлось? – спросил он.

– Угу, – кивнул я. – Двоих. Одного на месте, а…

– Не надо! Это – твое.

– Зачем вы втравили меня в это?! – задал я самый главный вопрос.

– Чтобы ты прочистил мозги, – твердо ответил старик. – За последний год милиция задерживала тебя семь раз.

– Шесть, – поправил я, и тут же начал оправдываться: – Да мозги у меня и так чистые, а вот они…

И умолк, поскольку понял, что водитель меня не слушает, он целиком занят дорогой. Впереди шел огромный джип из тех, что в народе называют «танками». Он вихлялся в стороны и никак не давал себя обогнать.

– Г-гады!.. – процедил водитель.

Он переключился и притопил педаль газа. «Семерка» словно обрела вторую молодость – взвилась, как пришпоренный конь. Секунд десять старенькая машина шла борт о борт с джипом, вынуждая соперника уходить вправо, вправо, вправо – на грунт и в кювет! А в самый последний момент вдруг ускорилась и умчалась за горизонт!

– Что-то сцепление барахлит, – посетовал Владимир Николаевич, когда джип скрылся за поворотом шоссе.

Он сбросил скорость, съехал на обочину и остановился, включив «аварийки».

Танк оказался тут как тут – и тоже остановился на обочине. Из салона резво полезли крепкие черноволосые парни.

– Вот ведь докука! – вздохнул Владимир Николаевич. – Куды деться бедному хрестьянину?! Монтажка на заднем сидении…

Прихватив инструмент, я вылез наружу. Они уже шли – исполненные праведного гнева. А я обошел машину, прислонился задом к багажнику и похлопал ломиком по левой ладони.

– Ты чо, …!!!

– Орать надо нету, – совершенно спокойно сказал я, намеренно путая «кавказские» и «азиатские» акценты. – Моя твой кишлак ходи нет. Так … ж ты?!

А дальше я изобразил пантомиму – поднял ломик на уровень груди и без видимого усилия согнул, сделав из него букву «альфа». Вздохнул, бросил испорченный инструмент к ногам атакующих и вяло проговорил:

– Крутые, да? Ну, ща говорить станем…

На этом все и кончилось: кто-то что-то достал и собрался пустить в дело, но соратники не позволили – погрузились и уехали.

– Вот теперь – верю, – сказал Владимир Николаевич, отпуская ручник. – Вроде еще не съехал!

– И вы тестируете! – догадался я. И чуть не заплакал: – Да что ж такое, дядь Володь?! Сколько можно?! Вы ж меня с детства знаете!

– Угу, знаю, – подтвердил старик. – А ты знаешь, что некоторых крупных хищников, которые в цирке выступают, или кастрируют или списывают при достижении определенного возраста?

– Неужели я…

– А ты подумай! Вспомни, что социальных тормозов – неолитических мутаций – у тебя нет.

– Бли-и-ин! – простонал я после долгой паузы. – Все логично и красиво, когда про других. А когда о себе…

– Вот именно!

– И что же… Как же…

Ответа не последовало – водитель аккуратно перестраивался из одного ряда в другой, готовясь к повороту.

– Слушай, Саша, – проговорил наконец Владимир Николаевич. – Палеонтологи подали заявку на грант – посещение мелового периода. Проблема такая: как динозавры зимовали в Арктике?

– А они там зимовали? – удивился я.

– Бес его знает, – пожал плечами старик. – Может, зимовали, а может, на юг улетали дружной толпой. Кому-то придется посмотреть, как было дело. Пойдешь, если другого не сыщется?

Я молчал и смотрел на дорогу…

Утро началось с того, что закапризничала супруга – как вчера и позавчера.

– Так, – сказал отвергнутый муж и сел на постели. – У тебя наблюдается явное ослабление сексуального интереса к партнеру. И это всего через месяц после свадьбы!