Она снова резко повернулась, ее шаги стали менее заметными. Блять, Джесси, черт.

– Когда тебе надоест гоняться за мной? – Ее дыхание было быстрым, тяжелым, отчаянным. Я чувствовал его в своих легких.

– По–моему, никогда не бывает хорошего времени.

– Чушь собачья. Даже моя мама отказалась от меня. Итак, городской плохой мальчик? – Да. – Я не задерживаю здесь дыхание.

– Задержи свое гребаное дыхание, Джесси. Я не стереотип, не титул и не городской хулиган. И я доберусь до тебя.

– Тогда поймай меня.

– Дай мне подсказку.

– Лабиринт имеет форму снежинки. Я в центре.

Так оно и было? Это странное совпадение. И тут я вспомнил о ее татуировке.

Вся Моя Жизнь Была Посвящена Этой Встрече с Тобой

А может, и нет. Может быть, она действительно была моим искуплением.

Я огляделся. Я определенно был на грани. Я знал это, потому что, подпрыгнув на месте, мог видеть розовые кусты на другом конце. Я бросился в противоположную сторону.

– Ты действительно меня ищешь? – ее голос был тихим.

– Нет, я совершаю длительную прогулку в незнакомом мне лабиринте в середине гребаного лета, потому что потеть под собственным весом – мое любимое хобби, – съязвил я.

– Никто другой никогда этого не делал, а я хожу сюда уже два с половиной года. Иногда на целые дни.

Я медленно втянул в себя воздух, не обращая внимания на то, что кровь отхлынула от члена к голове, и теперь я был зол. Где, черт возьми, ее родители?

– Я приближаюсь, – сказал я.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую твой запах.

– Как я пахну?

Как десерт.

– Зеленые яблоки и первый дождь после засухи.

Она рассмеялась, потом шмыгнула носом. Неужели она плачет? Я не спрашивал, потому что не хотел наделать глупостей, если она так поступит. Я уже звучал как плохая открытка на День Святого Валентина. – Кедровое дерево и корица.

– Хм?

– Вот как ты пахнешь. – Я услышала усмешку в ее голосе и представила, как она жует кончик своих черных как вороново крыло волос.

– Я не думал, что ты когда–либо был достаточно близко, чтобы заметить.

– Это сильный запах. – Она снова шмыгнула носом. Определенно плачет.

– Держу пари, пахнет вкусно, – сказала я, ненавидя ритм, который последовал за моим заявлением.

–Так и есть.

Тепло наполнило мою грудь. Это было нехорошо. Мой член–это одно. Все, что находилось к северу от него, было чем–то совершенно иным. Мы собирались установить несколько правил, как только я доберусь до нее. Если я когда–нибудь это сделаю. Тут мне пришло в голову, что голос Джесси звучит печально, но не напряженно. Она знала дорогу в этом лабиринте, наверное, лучше, чем кто–либо.

Шаг, еще шаг.

Мои глаза нашли ее спину, как свет в темноте. Ее шелковистые волосы. Ее сладкая, круглая, маленькая, задорная попка. Мне захотелось вонзить зубы в одну из них и впиться пальцем в эту тугую дырочку. Заставь ее стонать мое имя. Затем пососать ее киску, пока у меня не появилось дыхание ее киски на всю следующую неделю.

– Бу – сухо сказал я.

Джесси обернулась, красные веки на фоне синих зрачков отправили меня обратно на планету Земля.

– Не могу поверить, что ты искал меня.

– Я могу. – Мать всех ублюдков, что я говорил? Я невольно сделал шаг вперед. Она не отступила ни на шаг. Еще одно бедствие, ожидающее своего часа.

– Ты назвала меня шлюхой, потому что хотела, чтобы я отказался от тебя, как и все остальные ублюдки, не так ли?

Она опустила взгляд на свои кеды. – Я не доверяю мужчинам, Бэйн, но думаю, ты еще не дал мне повода не доверять тебе – Это правда. – Каковы бы ни были твои мотивы насчет меня, чисты ли они на сто процентов?

– Да. – Это ложь.

Она мне нравилась. Я чувствовал. Это было хорошо – мне нужно было понравиться ей, я должен был провести с ней шесть месяцев,–но я не хотел любить ее так, как она. Джесси нравилась мне точно так же, как когда–то моя бывшая подружка Эди. Это было далеко от слова «Л», но оно удобно располагалось между заботой о ком–то и желанием трахнуть его так сильно, что они не могли ходить прямо в течение трех дней после этого.

– Итак, ты познакомился с миссис Б. –Джесси быстро вытерла глаза, разрушая чары, в которые мы оказались вплетены. Я взъерошил волосы, чтобы что–то сделать руками. Я не удивлюсь, если она сейчас звонит в полицию и сообщает о гигантском викинге с татуировками, который забрался в ее живой лабиринт.

Джесси засмеялась, поднося к губам прядь темных волос и жуя ее. – Как ты меня нашел?

Твой отчим сказал мне, где ты находишься двадцать четыре на гребаных семь.

– Ты рассказала мне об этом месте как раз перед тем, как решил посрать на нашу новообретенную дружбу. Я подумал, что ты будешь здесь, и я был в Эльдорадо с одной из моих обычных знакомств.

И ложь просто продолжает накапливаться, как дерьмовая еда в буфете «все, что вы можете съесть».

– Она прищурилась. – Ты ведь не преследуешь меня, верно? Потому что в этой жизни у меня была изрядная доля сумасшествия.

Я посмотрела на нее с жалостью.

– Ты почти не выходишь из дома и одеваешься как монашка–подросток. Не обижайся, но из тебя выходит очень непривлекательный сталкер.

– Сталкер – это не то слово.

– Но ты должна признать, что это было бы неплохо.

Она могла бы улыбнуться прямо сейчас, если бы не была так сломлена. Но она была. Поэтому она просто кивнула.

– Я пришла сюда, чтобы набраться храбрости. Тень не ест и не пьет уже два дня. Мне нужно отвезти его к ветеринару.

Я смутно помнил пушистый комок грязи с детской площадки. Она прижала его к груди, как будто он был ее новорожденным ребенком, хотя он был довольно большим.

– Ладно. Пойдем. – Я повернул голову в сторону одной из многочисленных тропок лабиринта. Она подняла голову, и в ее глазах появилась надежда.

– Ты пойдешь со мной?

Ее благодарность угнетала меня. Какую роль сыграли в ее жизни родители, кроме того, что пытались заставить ее найти работу, чтобы она могла покинуть их дом?

– Я пожал плечами. – Я не встречусь со своей вечерней работой до девяти.

Сам не знаю, зачем я это сказал. Ну, вообще–то, я так и сделал. Я сказал это, потому что мне нужно было это запомнить. Потому что Джесси Картер – это проект, а не чертово свидание. Но это все еще не объясняло, почему я изучал ее лицо в поисках эмоциональных подсказок. И определенно не объясняло, почему я чертовски ненавидел, когда их не находил.