– Что вы вчера видели, мисс Боутли? – спросил он, присаживаясь на стул у кровати Рейчел.

– Почти ничего: свет в палате был выключен.

– Но хоть что-то вы заметили? – с надеждой спросил полицейский.

– Да. Я точно знаю, что это была женщина. От нее пахло духами.

– Может быть, мисс Боутли, вы назовете их?

Рейчел понимала, что это была бы серьезная зацепка, но честно ответила:

– Этого я не могу сказать. Духи мне незнакомы.

– А что-то еще?

– У нее тонкие кисти! – сказала Рейчел. – Я схватила ее за руку.

– Может быть, вы сможете опознать вот это? – спросил полицейский, протягивая Рейчел браслет. – Мы нашли его возле вашей кровати. Вероятно, вы, пытаясь удержать преступницу, сорвали с ее руки браслет.

Рейчел посмотрела на украшение и постаралась сохранить на лице спокойствие.

– Нет, я никогда не видела эту безделушку, – ответила она.

Теперь у Рейчел пропали всякие сомнения: всего три дня назад во время совместного обеда, закончившегося для нее драматично, она видела этот браслет на руке Селестины.

– Жаль, – пробормотал полицейский.

Доктор Смахтер с недовольным видом заглянул в палату, явно намекая полицейскому, что отпущенные ему десять минут подходят к концу.

– Еще один вопрос, доктор! Вы не знаете никого, мисс Боутли, кто мог бы хотеть вас убить? – прямо спросил ее лейтенант.

– Какой ужасный вопрос! – воскликнула Рейчел и рассмеялась, но в ее веселости чувствовалась наигранность. Она запнулась, пытаясь справиться с собой. Когда молчание затянулось, Рейчел закончила: – У меня нет таких кровожадных знакомых.

– Просто с вами, мисс Боутли, в последнее время происходят странные вещи: сначала аллергическая реакция, чуть не стоившая вам жизни, потом падение на склоне, где это практически невозможно – мы, кстати, нашли там ветку от сосны, а смотрители строго следят, чтобы ничего постороннего не было на трассе, – и вот теперь явное покушение на вашу жизнь. Вы кому-то сильно не нравитесь, мисс Боутли!

– Понятия не имею, кто бы это мог быть, – ответила Рейчел, пряча глаза.

– Если вдруг что-то вспомните, дайте нам знать, мисс, – сказал полицейский и поднялся. – Думаю, нам с вами предстоит еще раз увидеться.

– Я хотела бы как можно быстрее уехать домой.

– Думаю, власти Великобритании не будут препятствовать нашему общению. До свидания, мисс Боутли. – Он кивнул и пошел к двери. Уже на пороге полицейский повернулся к Рейчел и сказал: – Помните, мисс Боутли, полиция всегда в силах защитить того, кому угрожает опасность. И не только его, но и близких пострадавшему людей. Так что если вы чего-то боитесь…

– Я ничего не боюсь, – твердо сказала Рейчел, глядя ему в глаза.

Сейчас она говорила правду. Рейчел больше не боялась Селестину. Есть ли смысл бояться, если больше они никогда не встретятся?

– Ну вот, подскочило давление! – огорчился врач. – А ведь я говорил им: не надо сейчас допрашивать вас! Так нет, нужно раскрыть преступление по горячим следам!

Рейчел закрыла глаза и без сил откинулась на подушки. Пусть все вокруг думают, что ее утомил допрос. Не нужно никому знать о том, что теперь, без Эдди, ее жизнь просто потеряла смысл. Старания врачей казались Рейчел напрасными.

Как я могу жить, если знаю, что он с Селестиной? – спрашивала она себя, но ответа вновь не было.

Рейчел осторожно передвигалась по палате, используя костыли. Прошло уже три дня, и доктор Смахтер разрешил ей вставать ненадолго. Он даже позволил Рейчел перерегистрировать билет на завтрашний рейс и вызвался лично проводить ее в аэропорт.

Сейчас Рейчел чувствовала себя гораздо лучше. Она понимала, что быстро идет на поправку, несмотря на отвратительное настроение и мрачные мысли о будущем, одолевавшие ее.

В дверь палаты тихо постучали.

– Войдите! – крикнула Рейчел и поспешила к кровати, чтобы сесть на нее.

Она еще очень неловко стояла, даже опираясь на костыли, и вовсе не хотелось упасть на глазах у неожиданного посетителя, или, что еще хуже, кого-то из медицинского персонала: тогда ее точно продержат в больнице еще дней пять!

Дверь открылась, и на пороге появился человек, которого Рейчел очень хотела увидеть, хотя и прекрасно понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Привет, как ты? – спросил Эдди.

– Зачем ты пришел?

– Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

– Тебе лучше уйти, Эдвард, доктор сказал, что мне нельзя волноваться.

– Я не могу уйти, пока не узнаю, кто это сделал!

– Зачем, Эдди? – устало спросила Рейчел.

– Мне нужно знать.

– А что это может изменить? – Голос Рейчел звучал совершенно безразлично.

– Это может изменить все!

– А стоит ли все менять, Эдди? Один раз мы попытались это сделать, и посмотри, что получилось…

– Рейчел, если ты говоришь о нашей любви…

– Разве осталась любовь? – перебила его Рейчел.

– Но ведь мы любим друг друга! – Он повысил голос.

– Мне кажется, Эдди, что мы серьезно ошиблись тогда.

– Как же так? – растерялся Эдди.

Рейчел ничего не ответила: у нее просто не было сил говорить. Она отвернулась и уставилась в одну точку на стене.

– Как же так? – вновь повторил свой вопрос Эдди.

Рейчел снова промолчала.

– Почему ты не хочешь со мной говорить?

– Мне нечего тебе сказать. Мы расстаемся, Эдди.

– Что ты говоришь?! Как так расстаемся? – Эдди удивленно смотрел на Рейчел.

– Пойми, мы должны расстаться! Так будет лучше для нас обоих…

Рейчел еле сдерживала слезы. Она молилась про себя только об одном: чтобы ей хватило выдержки не разрыдаться прямо сейчас. Эдди не должен видеть ее слез – тогда он не уйдет. А если он не уйдет, он погибнет. Рейчел была почти на сто процентов уверена в этом.

– Почему, Рейчел, почему? – со стоном спросил ее Эдди.

– Неужели ты не понимаешь почему?! – закричала Рейчел.

– Это все из-за Селестины? – тихо спросил Эдди.

– В том числе, – уклончиво ответила Рейчел.

– Скажи мне, только честно: ты боишься ее? – Эдди подошел к Рейчел вплотную и сейчас возвышался над ней как гора.

– Я боюсь не ее.

– Чего же ты боишься?

Рейчел хотела ответить: «Я боюсь только одного: потерять тебя», – но она чувствовала, что тогда Эдди просто не уйдет. Он останется и будет терзать ее, пока не добьется правды. Рейчел не могла высказать ему все, что накипело у нее в душе. Если бы она решилась на это, пришлось бы сказать Эдди, что она любит его и готова пожертвовать всем: своим счастьем, своей любовью, лишь бы Эдди жил.