Все, что должно было там присутствовать — инструменты, черный фонарик, пара упаковок с мусорной жрачкой, еще одна удочка, тубус с планами, — в нем присутствовало. А все, что не должно — окровавленные ножи, стреляные гильзы, отсеченные члены, следы хлорки после замывания крови, — отсутствовало. Все выглядело так, словно парень просто подъехал, спустился к воде и смылся. Но так просто не бывает. Дейл был гнусен, груб и даже свиреп, но не дурак. Если он точно не знал топографии этих мест и не взял с собой хороший фонарик, ни за что бы тут не спустился. А фонарик у него остался в грузовике.

Жаль, что Тео мало тренировали расследовать преступления не сходя с места. Почти все, что ему сейчас известно, он подхватил из телевизора, а не в академии, где пятнадцать лет назад провел какие-то жалкие восемь недель, когда продажный шериф, обнаружив собственный пятак Тео с марихуаной, паровозом загнал его на должность городского констебля. И после академии почти все места преступлений, что ему попадались, сразу поступали в ведение окружного шерифа или дорожного патруля.

Он снова подошел к кабине грузовика. Хотелось бы отыскать что-нибудь похожее на улику. Единственное, что казалось хоть отдаленно не на месте, — на подголовнике Тео нашел собачью шерсть. Он не помнил, чтобы Дейл держал собаку.

Он сунул волоски в пластиковый пакет и по сотовому набрал номер Бетси Батлер.

Судя по голосу, она не очень сокрушалась из-за исчезновения Дейла.

— Нет, собаки Дейлу не нравились. И кошки тоже. Его больше тянуло к коровам.

— Он любил коров? Так у вас в доме что, ручная корова жила? — (Это может оказаться коровья шерсть?)

— Нет, он любил их есть, Тео. С тобой все в порядке?

— Нет, извини меня, Бетси. — А он так надеялся, что говорит не как обдолбанный.

— Так я грузовик получу или нет? То есть ты его сам сюда пригонишь?

— Понятия не имею, — ответил Тео. — Его отбуксируют на арестплощадку, и я не знаю, выдадут ли его тебе. Мне пора идти, Бетси.

Он захлопнул крышку телефона. Может, он всего-навсего устал. Молли вчера выгнала его спать на диван — упомянув что-то про его склонности мутанта. А он и не подозревал, что ей так дорога салаторезка. Он был уверен: Молли поняла, что он курил траву.

Тео снова открыл телефон и набрал номер Гейба Фентона.

— Эй, Тео. Я не знаю, что ты мне такое принес, но это не волосы. Не горят, не плавятся, к тому же их чертовски трудно разрезать или сломать. Хорошо, что их удалось вырвать с корнем.

Тео поморщился. Он уже почти забыл чокнутого блондина, которого переехал. А теперь, вспомнив, содрогнулся.

— Гейб, у меня для тебя тут еще волосы есть.

— Боже мой, Тео, ты опять кого-то сбил?

— Нет, никого я не сбивал. Господи.

— Ладно, я тут весь день все равно. Вообще-то я тут и всю ночь. И нет такого места, куда мне можно было бы пойти. И нет такого человека, кому было бы небезразлично, жив я или умер. И нет такого…

— Ладно. Еду к тебе.

В конторе «Недвижимости в Соснах» сидели двое мужчин и три женщины, включая Лену, когда в агентство зашел Такер Кейс. Женщин он немедленно заинтриговал, а мужчины его сразу же невзлюбили. С Такером всегда так было. Немного погодя, узнав его получше, женщины списывали его со счетов, а мужчины невзлюблять не переставали. В сущности, он оставался ботаником в теле клевого парня: против него работала если не одна черта, значит, другая.

Контора представляла собой единую конюшню со столами, и Такер сразу направился к Лениному, стоявшему в глубине. По ходу он улыбался и кивал риелторам, а те слабо улыбались в ответ, стараясь не ухмыляться. Их до смерти утомили демонстрации недвижимости рождественским отпускникам, обещавшим вернуться после праздников: они сюда не переедут ни за что, даже если найдут работу в этом игрушечном городке. Просто ничего лучше на праздники они придумать не смогли, а потому решили взять детишек на увлекательное сафари: «Доведи риелтора до белого каления». Так, по крайней мере, официально утверждалось на собраниях членов Мультилистинговой системы.

Лена встретилась взглядом с Такером и невольно улыбнулась. И сразу же нахмурилась.

— Что ты здесь делаешь?

— Обед? Ты. Я. Еда. Разговор. Мне нужно у тебя кое-что спросить.

— Мне казалось, ты сейчас должен летать.

Так никогда раньше не видел Лену в деловом костюме — скромные юбка и блузка, самую чуточку маскары и помады, волосы заколоты лакированными палочками для еды, а несколько прядей сбежали и красиво обрамляют лицо. Ему понравилось.

— Я летал все утро. Но есть погода. Приближается край бури. — Ему очень хотелось выдернуть у нее из прически эти палочки, бросить ее тут же на стол и сообщить, каково ему сейчас на самом деле. А ему сейчас несколько возбужденно. — Можем заказать китайскую, — добавил он.

Лена выглянула в окно. Небо над лавками через дорогу темнело.

— В Хвойной Бухте нет китайского ресторана. А кроме того, я тут совсем увязла. Я занимаюсь сдачей жилья отпускникам, а сейчас — канун кануна Рождества.

— Можем сбегать к тебе и быстренько пообедать там. Ты себе не представляешь, как быстро я умею, если захочу.

Лена посмотрела ему через плечо на сотрудников — те, конечно, пялились вовсю.

— Ты меня об этом хотел спросить?

— О, нет-нет, конечно нет. Я бы ни за что… то есть, конечно, за что бы, да, но тут кое-что еще. — Теперь и Так уже ощущал, как риелторы не только пялятся на него, но и прислушиваются. И он нагнулся над Лениным столом пониже, чтобы его слышала только она. — Ты сегодня утром говорила, что этот парень — констебль, за которым замужем твоя подруга, — живет в хижине на краю большого ранчо к северу от города, так?

Лена по-прежнему смотрела ему за плечо.

— Да, ранчо «Пивбар», хозяин — Джим Пив.

— А рядом с хижиной есть старый трейлер?

— Да, раньше в нем жила Молли, но теперь они живут в хижине. А что?

Так выпрямился и ухмыльнулся.

— Значит, белые розы, — сказал он, ради аудитории немножко громче, нежели следует. — Я просто не знал, уместны белые на праздник или нет.

— А? — спросила Лена.

— До вечера, — сказал Так. Потом нагнулся, поцеловал ее в щеку и вышел из конторы, смущенно улыбаясь изможденным риелторам. А в дверях обернулся и помахал всем: — Веселого Рождества, публика.

Войдя к Гейбу, Тео первым делом заметил аквариумы с дохлыми крысами. Самка радостно скакала в центральной клетке — принюхивалась, гадила и выглядела по-крысиному счастливой, — а вот остальные, самцы, валялись на спинках, задрав лапы к небесам, будто пластмассовые солдатики в диораме смерти.

— Как это произошло?

— Не хотели учиться. Как только проассоциировали шок с сексом, им понравилось.