Любой, кто станет продираться через эти фолианты, будет ошеломлен их разнообразием. С одной стороны, есть сборники тяжеловесной поэзии, которую нельзя петь, вроде трех стихотворений, распространяемых Четырнадцатью[119]. С другой стороны, есть тома, в которых записаны всевозможные застольные песни, популярные баллады и остроты. Но в каждом жанре можно найти общие темы, и они совпадают с репертуаром Четырнадцати: осмеяние короля, низкое происхождение Помпадур, недееспособные министры, развращенность двора, позор Второго Аахенского мира, бесчестное обращение с принцем Эдуардом и неслыханный налог «vingtième». Потребовалось бы написать отдельную книгу, чтобы отдать должное богатству этих произведений, но несколько примеров демонстрируют их общие качества:

ЗАГАДКИ. Слушатели должны были отгадать, кто высмеивается в тексте:

Правильные ответы внизу должны были помочь тем, кто не преуспел в разгадывании:

ИГРА СЛОВ. В «Эхо» последний слог последней строки в строфе отделяли, создавая эффект эхо, который также был насмешкой. Вот «эхо», которое усиливает обычное презрение к одержимости Людовика своей недостойной фавориткой:

НАСМЕШКА. Такой вид остроумия бьет не особенно выбирая средства:

ШУТКИ. Хотя два предыдущих примера были рассчитаны на довольно образованное общество, постоянные каламбуры о Пуассон, девичьей фамилии Помпадур, были доступны каждому:

КОРОТКИЕ ОСТРОТЫ. Самые простые стихи использовали всем понятные мотивы, вроде измены мужу, чтобы донести мысль о королевском злоупотреблении властью. Вот это четверостишие можно было петь или читать от лица мужа Помпадур:

ИЗВЕСТНЫЕ БАЛЛАДЫ. Всем известные мелодии позволяли более эффектно комментировать текущие события. Поскольку их распространяли уличные певцы, особенно на Новом мосту, который служил нервным центром в сети информации, такие песни часто называли «pont-neufs». Самая известная из этого жанра песня «Бириби» несла в себе протест против мирного договора и налога «vingtième»: