– Полковник Хьортт, вы дорожите своими солдатами?

– Да, – сказал Доминго без колебаний, потому что понимал: стоит ему на мгновение задуматься, и он уже не сможет ответить честно. – Да, разумеется.

– И поэтому пожертвовали большей частью из них? Вы, как новообращенный цепист, посчитали их жизни менее ценными, чем то, чего добивались священники?

– Меня обманули, – проворчал Доминго. – Да, я совершил ужасную ошибку, доверившись Цепи, но если бы я знал, что задумали святоши, то скорее живьем содрал бы с них кожу, чем позволил причинить вред хоть одному барабанщику или знаменосцу. Они уверяли меня, что это оружие поможет нам… а я поверил, и поэтому большинство из моих солдат теперь мертвы. Или с ними случилось нечто похуже смерти. И все потому, что я… потому что мной управляла слепая ненависть.

– Значит, Хортрэп не ошибся насчет вас, – заключила генерал, и Доминго вздрогнул от этих слов, – выходит, ведьмак из Мешугга тоже служит ей. – Он утверждал, что вы не пожертвовали бы своим полком даже ради более великой цели, чем помощь Вороненой Цепи.

– На этот раз Хватальщик сказал правду. Перефразируя лорда Блика, солдаты Пятнадцатого полка – не моя кровная родня, но я готов пролить за них свою кровь, так же как и они за меня.

Доминго ожидал насмешек, едких, как совесть, что принялась травить его сердце, едва с губ слетели эти лицемерные слова, но Чи Хён заговорила о другом:

– Что ж… Это очень странное и жуткое ощущение, когда распоряжаешься жизнями людей, а они даже не догадываются о том, что ты не уверен в правильности своих действий.

Возможно, он принял бы слова генерала за издевку, если бы в ее голосе не прозвучали грустные интонации и она не опустила взгляд. Может быть, это всего лишь жалобы неопытного командира, лишь позерства ради выраженные столь поэтично? Доминго никогда не считал свое начальственное положение странным, это была самая естественная вещь в мире, и, уж конечно, он не видел в руководстве войсками ничего жуткого. Хотя, если оглянуться назад, наверное, стоило бы…

– У нас нет времени перебрасываться умными словами, как поступают противники в песнях, – продолжала Чи Хён, снова глядя ему прямо в глаза. – Вы мой пленник, и я попытаюсь воспользоваться этим, чтобы предотвратить столкновение с Таоанским полком. Но есть более важное дело, которое можем решить только мы с вами, и сделать это нужно быстро.

– Так не тяните же, – попросил Доминго, которому полегчало, как только разговор перешел в военное русло.

– Вы принесете нам больше пользы, если добровольно согласитесь сотрудничать с кобальтовыми, поэтому у меня предложение, – произнесла генерал, тщательно подбирая слова. – Согласитесь стать нашим консультантом по тактике имперских войск и показать себя образцовым пленником, а я пообещаю пощадить всех солдат, которых мы захватим в плен, и даже предоставлю им возможность вступить в мою армию, когда мы пойдем на Самот и Диадему.

Доминго рассмеялся бы ей в лицо, если бы смог это сделать. Но он был плохим актером, а ее нелепое предложение выходило за рамки смешного и больше смахивало на оскорбление.

– Вы не продержитесь долго, если будете казнить пленных, – пообещал он. – Есть определенные правила, которые свято чтут по всей Звезде. Даже ваша кобальтовая предшественница не опустилась бы до такого варварства. После сражения при Эйвинде она повесила мертвецов на деревьях, но хочу заметить, что надругательство над трупами – это все же не хладнокровное убийство.

– Ах вот как! – вскинулась девушка. – Но именно она убьет ваших солдат, если я не остановлю ее. Она считает, что вся кавалерия Пятнадцатого полка должна быть наказана за прежние преступления, и собирается учинить расправу прямо сегодня.

– Кавалерия Пятнадцатого? – повторил барон.

Это его сын привел полк в проклятую кутумбанскую деревню, и это по приказу Эфрайна Курск сровняли с землей.

– По крайней мере, то, что от нее осталось, – уточнила Чи Хён слишком самодовольно. Такого неопытного генерала Доминго растоптал бы в лепешку, если бы послал к демонам брата Вана и решил честно сразиться с кобальтовыми. – Не больше тридцати человек. Слабый козырь для переговоров, но я пришла вовсе не ради торга.

– А ради чего?

– Я пришла объяснить вам, что происходит. София считает ваших солдат виновными, и они умрут. Если я вмешаюсь, то испорчу отношения со своим лучшим капитаном – даже представить не могу, чтобы она приняла мой приказ со смирением. Так вот, или вы ждете здесь, пока я не получу за вас выкуп из Азгарота, и смиряетесь с гибелью еще тридцати солдат, или принимаете мои разумные условия.

Доминго обдумал ее слова.

– Полагаете, я поверю, что вы рискнете навлечь на себя гнев Кобальтовой королевы ради одного послушного пленника?

– В настоящий момент она никакая не королева, а всего лишь один из моих капитанов, – возразила генерал. – И мне не нужно ваше послушание, мне нужна ваша помощь в военных действиях.

– В военных действиях против королевы Индсорит, вы хотели сказать?

Доминго не верил своим ушам – либо девочка сошла с ума, либо у нее разжижение мозга.

А возможно, и то и другое.

– Моя цель – Диадема, но мы оба прекрасно знаем, что багряная королева правит только на словах, – заявила генерал Чи Хён, и в первый раз с начала разговора барон увидел, как в ее глазах сверкнула сталь. Даже больше, чем сталь, нечто несокрушимое – истина или, по крайней мере, то, что она принимала за истину. – Я не испытываю ненависти к Индсорит, но она не хочет или не может сдерживать Вороненую Цепь, и, раз она не может, я займусь этим вместо нее. Или вы считаете, что для Звезды будет лучше подчиняться воле Черной Папессы, а не закону? Тем более что вы несете личную ответственность за возвращение этого проклятого Затонувшего королевства и должны понимать последствия ваших действий. Думаете, теперь, когда пророчества Цепи свершились, она по-прежнему будет довольствоваться тем, что имеет, и не попытается взять под контроль всю империю и всю Звезду? Вы сражались против меня, защищая свою родину, но теперь Азгарот попадет под власть фанатиков, так же как и любая другая часть империи. Попробуйте ответить на вопрос, долго эти земли сохранят ту невеликую самостоятельность, которая у них еще осталась? Сколько пройдет времени, прежде чем весь мир превратится в преисподнюю для всех, кто не склонится перед Падшей Матерью?

Проклятье, эта разбойничья принцесса весьма проницательна! Наивна, если считает, что у нее есть хоть малейшая надежда на успех, но наивность – это не то же самое, что глупость. Если бы в Эфрайне было чуть больше первого, чем второго, он остался бы в живых.

Однако Доминго был полковником империи, бароном Кокспара, и это до сих пор кое-что значило.

Прочистив горло, он заговорил:

– Вы еще менее опытны, чем я поначалу решил, если думаете…

– Отлично, – перебила она с таким видом, будто приняла ответ за категорический отказ. – Не стану больше отнимать ваше драгоценное время, полковник Хьортт. С вашего позволения, отправлюсь к месту казни, мне не нужны слухи, будто все произошло без моего разрешения. Вы останетесь в безопасности до тех пор, пока не будут обговорены условия вашего выкупа, но мы тронемся с места намного раньше, чем это произойдет, так что на особые удобства не рассчитывайте.