— Очень сожалею, что вы остались без еды, ваше сиятельство.

Граф фон Кролок лишь усмехнулся.

— О, дух меркантилизма! Голод голодом, но как в подобных обстоятельствах можно думать о еде? По-моему, мы еще дешево отделались. Такое чудесное избавление стоит поста. Ну а ежели ты о гостях так печешься, то некоторым личностям давно следует понять, что главное на Балу — это не еда, а общение!

Тем временем Альфред подошел в виконту, который печально разглядывал пряди своих волос, превратившиеся из-за долго соприкосновения со снегом в золотистые сосульки.

— Ну, мне тоже пора, — сказал Альфред, заворачиваясь в шарф.

— Да уж, теперь мне понадобятся ножницы, а не расческа! Про завивку можно позабыть, ни одни щипцы не справятся с этим… Что ты сказал, cheri?

— Что мне пора уходить… наверное.

— Ну что такое! И вовсе тебе не обязательно уходить, глупый. Останься с нами хотя бы на ночь. В кои-то веки получится интересный Бал. Я уже забронировал место в первом ряду, чтобы посмотреть, как отец спустит на Эржбету всех собак, когда она заикнется про закуску. А потом мы потанцуем.

— Я танцевать не умею, — еще тише произнес юноша.

— Пустяки! Видишь ли, сегодня у нас в гостях будет госпожа Кремгильда. Говорят, она знала самого Фридриха Барбароссу, причем еще в те годы, когда его дразнили «Рыжиком.» Чтобы порадовать старушку, мы будем танцевать бранли, самые простые. Это как хоровод — шаг вправо, два влево.

— Звучит… не так уж сложно.

— Угумс.

Альфред замялся, будто у двери дантиста.

— Виконт, можно вас спросить…

— Только давай на «ты», мы ведь не чужие нелюди… и люди.

— Становиться вампиром очень страшно?

На какое-то время Герберт задумался. Но когда его взгляд отыскал на перламутровом склоне холма удаляющуюся точку, он ответил:

— Смотря с чем сравнивать.

Альфред кивнул. Лукаво улыбнувшись, виконт расстегнул верхнюю пуговицу его рубашки и погладил юношу по шее, чуть касаясь его кожи подушечками пальцев. Юноша напрягся, готовый, если понадобится, отскочить в сторону, но вместо этого, чуть поколебавшись, расстегнул еще одну пуговицу. Прикосновения Герберта были приятны. Правда, от его пальцев исходил холод, но как раз это не было такой уж серьезной проблемой. Альфред знал о холоде все, что только можно и еще кое-что. Ведро угля зимой казалось недостижимой мечтой для студента. Есть вещи похуже мороза.

Быть может, и укус вампира — не такая уж страшная вещь? Особенно если расслабиться, смотреть в потолок и думать о родине?

Словно читая его мысли, виконт сказал, что специально для Альфреда завернет Темный Дар в разноцветную бумагу и обвяжет его красной ленточкой.

— Значит, ты остаешься?

— Я бы с радостью, — юноша покосился в сторону темной фигуры графа, — только не уверен, что твой отец позволит.

Капля святой воды, булькнув, упала к чашу крови. Одно лишь воспоминание о толстенном фолианте, которым впору ворота подпирать, могло свести на нет любую эйфорию. Этот труд содержит еще немало рекомендаций, как испортить кому-нибудь существование. Задумчивый вид отца лишь усиливал опасения, что сейчас он составляет новый список кандидаток.

— Что ж, у нас есть только один способ узнать, — схватив упирающегося Альфреда за рукав, Герберт потянул его к отцу, который уже направлялся к воротам замка. Но когда граф обернулся, вся решимость сына вдруг сжалась в комочек и неуверенно повиляла хвостом. Слова «Значит так — или Альфред здесь остается, или мы оба уходим» благоразумно застряли в горле. Ведь если ты обязан родителю не только жизнью, но и смертью, противиться его воле еще сложнее.

— Что-то хочешь сказать? — граф замедлил шаг.

— Нет-нет… вернее, хочу… насчет Альфреда.

— Сейчас не время обустраивать твою личную жизнь, — поморщился фон Кролок. — Гости прибудут с минуты на минуту, а у нас еще ничего не готово. Впрочем, я обещаю подумать над твоей просьбой… как представится подходящий момент.

Герберт закусил губу, хотя для вампира это было весьма опасным предприятием. Стоит только нарваться на конфликт, и граф фон Кролок сломает его волю без особого труда. Он так и поступит, если того потребует фамильная честь. И бесполезно взывать о милосердии, потому что где упыри — и где милосердие.

Граф фон Кролок сломает его волю…

Граф фон Кролок…

Но постойте! Ох, ну где же это? Герберт зарылся в память…

Но на самом деле, ему даже не пришлось искать.

Для воспоминания это было уж слишком нереально. Но и фантазия вряд ли могла наколдовать такое. Свет, ярче чем от сотни свечей. Он проникал в комнату снаружи, а не наоборот, струился сквозь оконное стекло, сверкая на частицах пыли. Крестообразная тень от рамы протянулась по паркету, но это обстоятельство нимало не тревожило тех, кто сидел на полу. В руках этих двоих были такие маленькие разноцветные штуки… ну как их там… солдатики! После изнурительного марша от двери до книжного шкафа, полк разбил бивак. Теперь планировалась атака на неприятельскую армию, притаившуюся за секретером. Это будет решающей битвой. Мозги отца и сына скрипели в унисон. В конце концов, Герберт предложил отчаянный маневр, который включал в себя лазанье по креслам и столу, разумеется, под аккомпанемент диких воплей, дабы вселить страх в сердце врага. Да, кажется так все и было.

Он вспомнил, как отец улыбнулся, и как его рука утонула в отцовской ладони, и как он отразился в серых глазах…

На графе был простой домашний халат, на нем самом — белое платьице. Значит, на тот момент Герберт был не старше шести. Сколько лет… столетий прошло? Конечно, граф фон Кролок все позабыл.

Но у Герберта не было иного выхода.

— Как прикажете, ваше сиятельство граф фон Кролок, — отчеканил он. — А теперь я хочу поговорить с моим отцом!

Граф остановился и недоуменно приподнял бровь. Все еще сжимая кулаки, Герберт посмотрел отцу прямо в глаза, хотя инстинкт самосохранения и пытался его отговорить. Это было самоубийство. Все равно что июльским днем пойти позагорать на пляже, предварительно намазавшись освященным маслом. Гарантированная смерть. От графа он добьется разве что красивой эпитафии на могиле, где сам и упокоится опять же отцовскими стараниями.

— Рара… я знаю что подвел тебя, что от меня сплошные разочарования и все такое. Не в моем положении сейчас что-то у тебя требовать. Но пусть Альфред у нас останется? Клянусь, я никогда больше ничего не попрошу. Только пусть он останется со мной насовсем. Пожалуйста! Если он уйдет, это будет самой страшной вещью, которая когда-либо со мной случалась. Но так было не всегда! — виконт спохватился, увы, слишком поздно. Мысли уже превратились в слова, а те легкомысленно вспорхнули с губ. Придется идти до конца. И одного взгляда на графа, сжавшего губы так, что они побелели, хватило чтобы понять — конец уже не за горами.