Сталин повернулся и послушно направился к микрофону. На этот раз запись была хорошей.

Спустя полвека почти такой же случай произошел и с Назарбаевым. Ему тоже пришлось повторить свою речь. Она стала, можно сказать, исторической реликвией.

Когда он вернулся в свой кабинет, там уже стояло шампанское. Конечно же, на радостях чокнулись бокалами.

Обстановка же оставалась по-прежнему сложной, противоречивой, и Назарбаев призывал свою команду не впадать в эйфорию. Предостерегал: «Рано еще раздавать ордена!» Однако голоса здравомыслящих тонули в общем гуле одобрения действий Ельцина.

Опьяненный победой, российский президент между тем делал необъяснимые заявления. В Алма-Ате с тревогой восприняли его слова о том, что Россия оставляет за собой право предъявлять территориальные претензии к соседним республикам. В их числе назывался и Казахстан.

В тот же день Назарбаев направил личное обращение Янаеву и Ельцину.

«В течение последних суток, – говорилось в обращении, – я не прекращаю попыток найти приемлемый для обеих сторон компромисс в создавшейся тяжелой ситуации. Однако противостояние достигло, на мой взгляд, крайнего предела. На улицах Москвы пролилась кровь. Развитие событий дает основание полагать, что конфликт неизбежно будет разрастаться и повлечет за собой новые человеческие жертвы.

В этой связи предлагаю незамедлительно приостановить любые действия, ведущие к эскалации вооруженного противостояния и несущие угрозу здоровью и жизни людей.

В целях цивилизационного конституционного решения противоречий полагаю необходимым немедленно вывести войска за пределы г. Москвы и одновременно прекратить митинги и манифестации населения. Все решения по выходу из создавшегося политического кризиса могут быть приняты только высшим законодательным органом страны – сессией Верховного Совета СССР.

Еще раз подтверждаю свою позицию, изложенную в официальном заявлении от 20 августа с. г., в котором, в целях урегулирования положения в стране, я предложил в десятидневный срок созвать чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР и установить конкретную дату всенародных выборов Президента СССР».

Ельцин упивался победой над ГКЧП, прекрасно понимая, что в первую очередь это победа над его главным противником – Горбачевым. Теперь российский президент в ореоле спасителя союзного президента из «заточения» в Форосе мог воспользоваться правом на выдвижение своих людей на освободившиеся ключевые должности в союзных структурах власти. И он не преминул воспользоваться этим неожиданно свалившимся обстоятельством.

О том, с каким неприкрытым вожделением ждали сторонники Ельцина новых должностей, можно судить по стенограмме чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР. Кстати, российские парламентарии съехались, а вот Лукьянову не удалось столь оперативно созвать союзный парламент, чтобы узаконить действия ГКЧП. Он собрался только 26 августа, спустя пять дней после российского.

Вечернее заседание чрезвычайной сессии российского парламента, открывшейся 21 августа, началось со следующего сообщения Ельцина:

«На сегодняшний час задержаны и находятся в соответствующих определенных местах бывший министр обороны Язов (аплодисменты), бывший председатель Комитета госбезопасности Крючков (аплодисменты). В связи с тем, что председатель Кабинета министров Павлов находится в больнице, к нему приставлена соответствующая охрана (аплодисменты.). Взят под стражу Янаев (аплодисменты). Взят под стражу генеральный директор завода имени Калинина Тизяков (аплодисменты). И сейчас группа поехала домой к министру внутренних дел, бывшему министру Пуго (аплодисменты).

И тут со своего места вскочил глава российского правительства Иван Силаев.

Слово стенограмме: «Силаев. Я хочу сказать о том, чего пока не знают многие члены Верховного Совета о Лукьянове. По существу, он был главным идеологом всего происшедшего (аплодисменты.) Он был главным идеологом этой хунты (аплодисменты)».

Спрашивается, кто тянул его за язык? Так хотелось выслужиться перед новыми хозяевами, что не мог удержаться? Выслуживаться, впрочем, было за что. В ночь на 21 августа Силаев решил покинуть «Белый дом», так как был уверен, что штурм неминуем, и всем, кто находится внутри, живыми не остаться. Он попрощался с Ельциным и отбыл восвояси. Однако его уход из «Белого дома» не остался незамеченным для КГБ. Через несколько лет Крючков, вспоминая этот эпизод, иронично воскликнул:

– Эх, горе-политик! Лучше бы этот герой поведал, где он провел время в ночь на 21 августа…

Верховный Совет РСФСР наделил Ельцина правом отстранять от должности руководителей исполнительной власти во всех субъектах России, кроме республик. Этим же постановлением вместо исполкома и его председателя вводилась должность главы администрации, назначаемого президентом РСФСР.

22 августа по решению мэра Москвы Гавриила Попова, одобренному Горбачевым, были опечатаны помещения МГК и райкомов КПСС. Вечером по телевидению показали кадры выдворения члена Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря МГК КПСС Юрия Прокофьева из горкомовского кабинета: перекошенное от испуга лицо, улюлюкающая толпа…

В своей квартире покончил самоубийством член ГКЧП министр внутренних дел СССР Борис Пуго. Он выстрелил себе в рот, и рядом в ужасном состоянии лежала его жена, вся окровавленная. Вскоре она скончалась.

На Лубянке снесли памятник Дзержинскому. Бакатин назвал это актом вандализма, никак не свидетельствующим о нашей политической культуре. Наверное, толпу подзуживал слух о том, что внутри памятника хранилось золото партии.

23 августа Горбачев прибыл в «Белый дом» на Краснопресненскую набережную для встречи с российскими депутатами. Ее открыл Ельцин. Он еще раз поздравил с победой над реакцией, над организаторами путча, государственного переворота. Все его главные участники, напомнил президент России, арестованы и предстанут перед судом.

Затем выступил Горбачев. Отметил, что хочет особо выделить выдающуюся роль Ельцина в подавлении путча. Сказал, что был всегда убежден, и даже тогда, когда от него ультимативно требовали передать полномочия вице-президенту или заявить об отставке, для того чтобы спасти Отечество, что эта авантюра не пройдет и авантюристы потерпят поражение и их ждет участь как преступников.

Попытка сноса памятника Феликсу Дзержинскому во время митинга в августе 1991 года

Призвал идти, и быстрее, к Союзному договору:

– Ведь, в общем-то, именно подписание нового Союзного договора при всей его критике с разных сторон подстегнуло все реакционные силы предпринять этот путч, потому что они знают, что такое новый договор и его последствия.