– Трудно одному справляться? – захлопала глазами Каланча. – Мне кажется...

– А зачем вам ружья? – встрял Никита.

Стас улыбнулся.

– Пневматика. Да так, развлекаемся. Ролевушки всякие устраиваем, ребятне нравится. Вы уж извините их за брезент, дети все еще под впечатлением от игры в военный лагерь.

Вова неожиданно поднял палец, призывая всех к тишине.

– Ну что еще? – на удивление раздраженно спросила Стася.

– Дождь закончился, – объявил парень. – Нам пора возвращаться в лагерь.

– Да ладно тебе! Еще не поздно!

Было заметно, что Водонапорной Башне очень хочется остаться и продолжать строить глазки красавцу Стасу, но Вова настроился решительно:

– Николаша забеспокоится, так что давайте...

Когда они толпились в миниатюрной прихожей, Никита выдал:

– Как думаете, если встать между Стасом и Стасей, желание можно загадывать?

Лиза проскользнула мимо Максимки и вышла на улицу. Дождь закончился, но с деревьев продолжали лететь противные холодные капли. В лагере стояла тишина, свет горел только в одном шалаше – куда на время дождя спрятались ребята с факелами.

Стас всем пожал руки, а когда очередь дошла до Лизы, сказал:

– Приходите еще, всегда рады.

– Придем, – клятвенно заверила Каланча.

Парни пошли вперед. Стражники с ружьями у белеющих в темноте берез не проронили ни слова, когда они прошествовали мимо. Ноги приходилось поднимать как можно выше, чтобы не зацепиться за корни деревьев и не навернуться.

Уже у самого выхода из леска их группу догнал Стас. Он протянул Вове факел со словами: «Слишком темно», и скрылся за деревьями.

– Какой классный! – восторженно воскликнула Стася, обычно сдержанная на эмоции.

Никита неопределенно хмыкнул, а Вова согласился:

– Нормальный пацан.

На поле, пока завязывала шнурки на кедах, Лиза немного отстала от ребят. Максимка тоже остановился. Сейчас его присутствие раздражало ее как никогда. Хотелось побыть одной.

– Шнурки развязались, да? – зачем-то произнес мальчик.

Лиза проигнорировала вопрос.

Молча они шли недолго, Максимка нерешительно спросил:

– И тебе он понравился?

Уточнять, о ком идет речь, не было необходимости, мысли о синеглазом красавце не покидали ее голову ни на секунду.

– Твое-то какое дело?! – огрызнулась девочка.

После ее вспышки гнева, как всегда бывало, Максимка не заткнулся, а неожиданно заспорил:

– Чего в нем особенного? То, что он такой раскрасавец и взрослый, и только? Ну и что!

Лиза недоверчиво повернула к нему голову, но в темноте не смогла разглядеть выражение лица. Стало весело, и она засмеялась.

– Ты смеешься?

– Слушай, отвяжись, а... – уже не зло сказала девочка.

Пребывание в богом забытом месте вдруг приобрело для нее смысл. Как если бы посреди дурацкого бескрайнего поля возник бутик. Даже сердиться совсем не хотелось.

«Я молода и пленительна, – с блаженством думала Лиза, – и этот мужчина будет моим!»

Матильда сидела на задних лапах и наблюдала за действиями хозяйки, перерывавшей гардероб. Сегодня на крысе была точная копия маленького черного платья от Коко Шанель. Классика необыкновенно подходила к ее умной треугольной морде.

– Ну чего смотришь? Тебе хорошо, ты уже при параде, а я... – Лиза застонала. Затем встряхнула сиреневые шортики с полоской белых игривых кружавчиков. – Я рядом с тобой как гадкий утенок в дурацких кедах!

– Лиза, мы сейчас уйдем без тебя, – донесся голос Стаси.

«Не терпится ей... – негодовала девочка, влезая в шорты, – думает, нужна ему, Каланча несчастная... Да он и не взглянет на нее, когда явлюсь я... вся такая... такая... В кедах, блин!»

Лиза надела белую маечку на тонких бретельках, прихватила солнечные очки, Матильду и вылезла из палатки. Крысу она тут же передала Максимке, сама же впереди всех, топча клубнику, полезла на холм.

– Надо же как спешит... – язвительно обронила Яна. – Можно подумать, тут неподалеку распродажа от кутюр.

На безоблачном небе сияло солнце, дождя не предвиделось. Трава успела высохнуть еще до обеда, когда все вернулись с раскопок. Погожий денек совместно с неумолкающими кузнечиками и чириканьем птиц как будто нашептывал: «Время для свершений. Время для побед!»

Парни обсуждали какую-то компьютерную программу, девчонки изредка перекидывались фразочками типа: «Ласточка полетела», «Ой, смотрите, гусеница», «Какая же все-таки клевая погодка».

Максимка как обычно плелся рядом, но глупыми вопросами не докучал, за что Лиза испытывала к нему нечто похожее на благодарность.

С ней поравнялась Вера.

– А что, их руководитель реально такой красивый?

Лиза напряглась.

– Как сказать...

«Он великолепен! Он вне конкуренции! У него потрясающие синие глаза и фигура греческого бога! Его улыбка затмит само солнце, а губы...» – вспыхнуло в ее мыслях, но произнесла она совсем другое:

– Ничего особенного. На вкус и цвет, знаешь ли...

Неожиданно ее плечо кто-то крепко стиснул.

– Эй! – возмутилась девочка, скидывая руку Стаси.

– Разговор есть, – как-то недобро прищурилась Каланча.

Они отстали от всех, и девица в своей любимой поучительной манере начала:

– Лиза, тебе не кажется, что ты ведешь себя неправильно?

– О чем ты?

Стася втянула щеки, помолчала с минуту и на одном дыхании выпалила:

– Думаешь, Вова не видит, как ты выеживаешься для Стаса?

Лиза пренебрежительно закатила глаза: «Как же эта дура достала меня со своим братом! Тоже мне, личный пиар-агент». И как можно беспечнее ответила:

– Я не Вовина собственность, о'кей? Может, хватит уже лезть не в свое дело?

Каланча оскорбилась, поджала тонкие губы и удалилась к Яне с Верой. Больше заговорить не пыталась.

«План... мой план... – напомнила себе Лиза. И тут же беззаботно улыбнулась: – Он мне больше не нужен! Теперь есть дела поинтереснее, чем строить из себя святошу и манипулировать кучкой доверчивых олухов!»

При входе в лагерь им оказали радушный прием: в брезент не заворачивали, ружья в головы не направляли, но на территории, кроме охраны, никого не оказалось.

– Все на стрельбах, – пояснил мальчик с ружьем, – я провожу.