его весах. «Целовальники обыкновенно чинят привесы, как бы им при отдаче самим не быть в провесе, а другие для бездельной своей корысти простых мужиков обманывают…» — сообщалось о работе магазинных кладовщиков XVIII века.

Итак, провиант от подрядчиков или случайных продавцов получен, уложен в магазинные амбары, и теперь до выдачи его потребителям в полки продукты нужно сохранить, в чем и состояла, пожалуй, основная забота магазин-вахтеров. Безусловно, давняя практика строительства русских зернохранилищ позволяла соорудить помещения сухие, проветриваемые, но одно это долгое хранение не могло бы обеспечить. За продуктами следили. Слежавшийся, отсыревший хлеб магазинные служители «перебивали», отделяли годный от негодного, переваливали во избежание слеживания, комкования. Если требовала нужда, то привлекались для переборки дополнительные силы: те же «колодники», солдаты соседних полков, наемные рабочие. Все понимали, что порченый провиант может погубить все многотонные запасы магазина, поэтому полковые, ротные начальники не смели «отговариваться» и не давать на «чистку» магазина своих людей. Принципы экономии той поры не давали разрешения на уничтожение этого выявленного попорченного сыростью или грызунами провианта. Тут же находились желающие приобрести комковую муку, подгнившее зерно, поеденную мышами крупу. Если испорченные продукты отказывался есть человек, то у рачительного хозяина ими питались коровы, свиньи, овцы.

Нет, до порчи провианта стремились не доходить — главное, это предупредить ее. От служителей требовалось твердо знать, сколь давно хранится та или иная часть хлеба или круп — магазин заполнялся не единовременно, «не враз», а постепенно. Оттого-то и нужно было тщательно распределять весь провиант: здесь лежат, хоть и недавнего привоза, крупы, зерно, мука, но к хранению долгому негодные, потому что «непрочны», а здесь хоть и «прочны», но лежат давно. И магазин-вахтера под руководством офицеров решали, что следует отправить потребителю в первую очередь, а что может полежать еще. Чтобы не спутаться, на стенах, напротив мешков с тем или иным сортом провианта, прикалывались таблички «на память».

Осматривать хранящиеся в магазине продукты следовало дважды в неделю, «чтоб дождь и снег не повредил, и старание иметь, дабы оный (провиант. — С. К.) во всем от повреждения сохранен был, и тот осмотр не мимоходом, а с крайним прилежанием и наблюдением чинить». Часы работы магазинных служителей ограничивались утренней и вечерней зарей, что делалось затем, чтобы исключить использование на складах осветительных средств — ламп, свечей. Да, сырость, грызуны — все это еще полбеды, но что могло быть страшней для построенных из леса магазинов, чем пожар («от чего Боже упаси», как всегда сопровождали в указах XVIII века распоряжения о противопожарных мерах). И мало того, что первейшим правилом при сооружении магазина являлась забота об отведении ему места подальше от других строений, но обязательным, конечно, являлось наличие на складе противопожарного инвентаря — в одном из магазинов, например, хранились 24 кожаных ведра и «бранспойт».

Дотошно, щепетильно относились к хранению в магазинах «второстепенных» продуктов: уксуса, пива, вина, сбитня, соленого мяса, масла. Все это содержалось в бочках, и перед тем, как заполнить бочки, тара тщательно осматривалась, для чего пользовались трубкой, через которую вдувался в бочку, наполненную водой, воздух. Показавшиеся на поверхности воды пузыри свидетельствовали об изъяне, и это место надежно конопатилось. Если же течь обнаруживалась во время хранения, то магазин-вахтеры старались подвести под такую бочку особый деревянный поддон, «дабы что внезапно потечет, не пропало и в оных судах осталось». Жесткие правила обязывали магазин-вахтеров собирать с амбарных полов не только рассыпанный во время перевалки провианта хлеб, но и тот, что высыпался из худых кулей во время выгрузки или передачи его полкам. Невольно напрашивается сравнение, не правда ли? А между тем речь шла не о собственности частных лиц, а о хлебе казенном, государственном.

В каждом полку составлялась заявка на провиантские запасы соседнего магазина, в ней указывалось количество людей в части, имевшихся налицо. Снимались с довольствия больные — они кормились госпитальной кухней — и те рядовые и унтер-офицеры, кто отправлялся в длительный, более двух месяцев, отпуск в свое имение, — речь шла о дворянах. Отряжалась особая команда с офицером во главе, отправлявшаяся с небольшим обозом к магазину. Если до магазина было не более пяти верст, то пользовались только полковыми лошадьми, а на дальние расстояния ездили на «подъемных» лошадях, присланных в полк на время провиантских перевозок. Но случалось, что транспорт полк не получал, и, чтобы не остаться голодными, солдаты выделяли из своих скудных окладов деньги для найма обывательских лошадей, а то и вообще заводили артельных лошадей, что, конечно, было удобно, но било по солдатскому карману. Огромные российские просторы, где полк часто был вынужден квартировать слишком разбросанно, продиктовали и правило, по которому магазином пользовались лишь ближайшие к нему роты одного полка: «…в таком случае токмо те роты из магазинов провиантом довольствовать, которым оный провиант на подъемных лошадях без дальняго их изнурения от магазинов перевезть возможно будет; прочие же для минования труда и убытка довольствовать покупкою от полка».

Часто получению большой партии продуктов предшествовало освидетельствование пробы на доброкачественность. На выдачу из магазина шли обычно те продукты, что лежали дольше прочих, и хоть и приказывалось строго не давать в полки провианта «гнилаго, затхлаго, с червями и молью», но промахи имели место. Поэтому полковой провиантмейстер с обер-офицерами, а нередко и с лекарем части снимали пробу, съедая приготовленные из намеченных к выдаче продуктов блюда, проверяли «на доброту» муку или зерно. Например, в 1717 году в одном из гарнизонов артиллерийским служителям была предложена из магазина ветчина, хранившаяся там «многие годы». Сразу заподозрили плохое качество продукта, пригласили лекаря, собрали для освидетельствования всех офицеров подразделения, «которые, смотря, про оную сказали, что принять неможно, тако ж и лекарь упомянул, от нее приключитца людем болезнь немалая».

Самым строгим образом наказывались магазинные служители за выдачу в полки негодной пищи, и испорченные продукты тут же заменялись другими. Но что было делать тем, кто был приписан к складу, заполненному одним испорченным провиантом? А такие прецеденты имелись и даже вызвали к жизни надежные правила действия. В этом случае провиантмейстеры спешили купить продукты по «вольным» ценам у жителей, но ведь денег в полковой казне на экстренную покупку могло не быть, и тогда вынуждены были смотреть, сколь вреден для здоровья тот магазинный провиант. Если совсем испорчен, то и разговора об его употреблении не шло, но подпорченный слегка солдатам могли и предложить, но только на полмесяца питания, чтобы не слишком отяготить солдат невкусной пищей. Остальное воины прикупали сами, и с этой целью их снабжали казенными деньгами.

Принимаемый в