Затем появился убийца. Он позвонил в дверь, и жертва открыла. Следы взлома отсутствуют, как уже было упомянуто. Убийца и жертва, несомненно, были знакомы.

Убийца воспользовался шарфом жертвы, который мог находиться на вешалке в прихожей, если она сняла его, или у нее на шее, если не успела, и тогда получается, что он пришел вслед за ней. Значит ли это, что убийство было непреднамеренным? Он позвонил, и она ему открыла. Он вошел. А что было дальше? Дальше случилось нечто, что заставило его схватить шарф с вешалки или попросту затянуть его на шее жертвы, если он все еще был на ней.

Потом он выключил свет в гостиной и ушел. Оставив работающий телевизор и свет в прихожей…

…Короче, ввалились мы в «Приют» всей гурьбой. По дороге Галка развлекала нас страшилками из последней передачи по тэвэ про аномальные явления, про какой-то проклятый дом, где в незапамятные времена произошло страшное убийство, и душа жертвы, не осознав, что она умерла, до сих пор бродит там и думает, что живая. И является жителям, пугая их до смерти. Или самоубийство: повесился кто-нибудь и время от времени показывается живым людям, похоже, предупреждает, а о чем – неизвестно. А потом опять исчезает.

Я, слушая краем уха Галкины истории, спрашивала себя, куда меня несет, зачем и что я рассчитываю там увидеть или найти. Очередного висельника? Даже не смешно. Пить меньше надо, ребята. А все Галка, любопытная Варвара!

Глеб молчал; Петя занудно выспрашивал у Галки детали про блуждающие души. Эта парочка спелась мгновенно!

Я не смотрю эту передачу и вообще далека от темы. Правда ли, нет – никогда не задумывалась. Не видела ни привидений, ни астральных тел. И мои знакомые не видели. И Галка не видела. Галкин Веник, правда, утверждает, что иногда под настроение выходит в астрал, даже стихи написал: «Я лечу среди звезд, прикасаясь к лучам, и немею в астрале короны беззвучной…» Непонятно, но красиво, или другими словами – бред сивой кобылы. Ну да папа Веник – человек неординарный, ему дай волю – не то еще увидит. Галка называет его дармоедом, но в душе гордится тем, что Веника иногда печатает «Наша газета» в рубрике «Молодые поэты», правда, без фотографии.

…Мы высыпали из такси, Глеб расплатился. Пошел вперед – хозяин! Мы гурьбой устремились следом, стараясь не отставать.

М-да… неприятное это оказалось местечко, доложу я вам. Заросший сад, полуживые деревья, как привидения… Черт! Я не нарочно, честное слово! Просто навеяло.

Дом – двухэтажный особняк в глубине сада – мрачный, замерший, какой-то притаившийся, с облупленной штукатуркой, с тускло поблескивающими слепыми окнами. Крыльцо и колонны – из мрамора, когда-то белого, сейчас серого, стертого временем, будто обкусанного чьими-то жадными зубами. Массивная арочная дверь со следами гвоздей от оторванных досок…

Заскрежетал ключ, дверь с трудом распахнулась, и мы вошли. Бывший паркетный пол жалобно скрипел под ногами, словно жаловался. Полумрак, запах тления, печальная тишина встретили нас… Горе вам, брошенные дома, пережившие своих хозяев и свою эпоху!

– Вот здесь он висел! – Возбужденный, Петя Жабик подбежал к двери справа. – В проеме! На этом самом месте! Длинный, вытянутый… вот здесь!

Мы подошли ближе. Дверь была открыта – за ней располагался большой зал, забитый старой рухлядью. Мы постояли на пороге, рассматривая рухлядь и дверной косяк.

Высота проема – около двух метров, прикинула я. Следов вбитого крюка нет – на чем же он висел? Если висел…

– А что там? – Галка заглянула в следующую дверь.

– Там кухня! – поспешил Глеб. Выглядел он смущенным – не то мерзостью запустения, не то общей странностью этого места. – Дальше – ванная комната.

– Воду не отключили? – деловито спросил Петя.

– Пока нет. А я на втором этаже…

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Здесь было почти темно – в торце под потолком неярко светилось круглое оконце.

– Прошу! – Глеб открыл первую дверь. – Моя келья.

Я дернула Галку за рукав и прошептала:

– Тебе не надоело ловить привидения?

– Вы здесь слышали голос? – спросила Галка, отмахиваясь от меня.

– Здесь.

– А откуда он доносился? – спросил Петя.

Я только вздохнула. Актеры – ладно, они как дети, привыкли играть, но многодетная мать… Не понимаю!

– Отовсюду, – ответил Глеб. – У меня есть вино, хотите?

– Давай! – обрадовался Петя. – Бутыльмент – самое то в данном раскладе, иначе мозги едут. Тут нужен перманентный кайф.

– А где дверь на чердак? – спросила неугомонная Галка.

Глеб повел нас к двери на чердак. За ней была лестница из десятка ступеней, и на крохотной площадке наверху еще одна дверь, совсем низкая. Галка решительно потопала наверх. Я – за ней. Таково обаяние настоящего лидера – и не хочешь, а делаешь! Дальше Петя, и Глеб замыкал шествие. Я заметила, как он сунул под наружную дверь ключ от входа в дом – на всякий пожарный.

Галка решительно дернула за ручку, и верхняя дверь, натужно заскрипев, медленно подалась. На лестницу упал сноп неяркого света, заклубилась пыль. Галка, согнувшись в три погибели, полезла в дверь. За ней – я, за мной – Петя. Это был чердак, куда последние сто лет не ступала нога человека. Толстый слой пыли ковром застилал пол, почерневшие деревянные стропила были покрыты глубокими трещинами; в слуховом оконце отсутствовали стекла, и до нас донесся пронзительный птичий щебет. Потянуло сквознячком, где-то внизу хлопнула дверь. Глеб с приглушенным воплем скатился вниз по ступенькам.

– Глебыч, ты чего? – заорал Петя.

– Подержу, чтобы не захлопнулась! Посмотрите, что там! – закричал в ответ Глеб. – Не провалитесь, дому двести лет, все сгнило к черту!

Смотреть на чердаке было решительно нечего. Если здесь и были привидения, то сейчас они попрятались. Но вряд ли, конечно, они вообще сюда захаживали. Зимой здесь холод собачий, ветер задувает во все щели, и через выбитое окно наметает сугроб. Я бы на месте привидения поискала что-нибудь поближе к теплу и людям.

Мы, согнувшись и держась за стропила, уклоняясь от тенет паутины, осторожно прогулялись в одну сторону, затем в другую. Стоять во весь рост можно было лишь в центре, к углам крыша скатывалась вниз – там клубились густые черные тени. В центре стояли пустые ящики и валялось несколько кирпичей – не то принесенных кем-то с неизвестной целью, не то выпавших из каминной трубы. Петя деловито постучал по ней кулаком – раздались негромкий шорох и стук, словно что-то провалилось внутри, и мы переглянулись.

– Воронье гнездо. – Петя быстро убрал руку и кашлянул. – Ну что, двинули обратно?

И мы двинули обратно. Галка выступала первой, за ней – я, и Петя – замыкающим. Мы шли, утопая в вековой пыли – каждый шаг вздымал мягкое облачко.