– Если мы победим, я дам тебе одного коня, – пообещал Дав.

– Вы серьезно? – смогла вымолвить Сильвия сквозь сжатые зубы.

– Конечно.

– Тогда давайте победим!

– Мы будем ехать быстро. Используй вес своего тела, чтобы уравновесить сани на поворотах. Сможешь?

– Смогу. Вы что ж, думали, что я сейчас пойду на попятный?

Он широко улыбнулся.

– Ни секунды я так не думал!

Дав кое-как выровнял их тройку. Серые встряхивали гривами, нервно перебирали копытами, взбивая в пену затоптанный снег. Сани вздрагивали.

Остальные возницы тоже как-то сумели совладать и с собой, и со своими упряжками. Все тройки выстроились в неровную линию. Новая вспышка фейерверка осветила небо. Одна тройка рванула в сторону и, вывалив в снег своих возниц, разбила сани в щепы. Лошади, сделав крутой полукруг, помчались к конюшням, волоча за собой путаницу бубенчиков и дуг.

Джордж Финбэнк Луишем выбыл из заезда.

– Четыре, – подытожил Дав.

Защелкали хлысты. Четыре оставшиеся тройки снова выстроились в неровную линию.

Выстрел грянул прямо у них над головами.

Под приветственные крики и вопли толпы двенадцать обезумевших лошадей ринулись в ночь.

Сильвия цеплялась за завитушку саней, оцепенев от ужаса.

Кровь ее так и мчалась по жилам, сердце в груди стучало едва ли не громче, чем копыта лошадей по снегу. Он ловко управлялся с вожжами и хлыстом. И при каждом движении его могучая рука и мускулистое бедро прижимались к ее телу. Интимно. Безрассудно. Возбуждающе. Ничего подобного в жизни ей переживать не приходилось!

– Не расслабляйся, – скомандовал он. – Здесь не четыре тройки, а целый табун взбесившихся лошадей. Мы обязательно потеряем кого-нибудь на первом же повороте.

Не расслабляться? Да она как закрученная до предела часовая пружина! Бросив острый взгляд на его лицо, она вдруг все поняла.

Потрясенная, она медленно переваривала сделанное открытие. Ах, ублюдок! Так, значит, для нее санная гонка гораздо менее опасна, чем она думала, но он обманул ее. И как давно он ее обманывает? Он начал притворяться еще в лабиринте? Нет, не может быть, ведь тогда-то он действительно выглядел пьяным. Невероятно представить, что он узнал под маской своего секретаря, и все же поцеловал.

– Вы можете гарантировать, что мы не перевернемся? – Слова ее отнесло ветром.

– Нет, – ответил он, трезвый как стекло. – Разумеется, не могу. Помолчите, сэр, мне надо поговорить с лошадьми.

Серые мчались стремительным галопом, взметая снег железными подковами. Дав непрестанно говорил им что-то ласковое, будто нашептывал нежные слова на ухо любовнице:

– Все хорошо, мои милые, мои храбрые, мои красивые! Спокойнее, родные мои. Спокойнее. Легче. Ну идите ко мне. Идите ко мне. Спокойнее. Спокойнее. Легче. Вот так совсем славно!

Сначала одно прижатое ухо дрогнуло, затем второе, и вот они встали ровно, как если бы лошади черпали успокоение в звуке его голоса. Их панический, неровный галоп сменился сильным, ровным бегом, столь же быстрым и неудержимым.

Он был трезв и великолепен. Проклятый!

Потихоньку мерины подчинялись своему вознице. Дав правил вожжами мягко, легко и с завидным искусством. Хлыст он использовал деликатно и очень точно: для него он служил способом сообщения, а не наказания. Бубенчики начали звенеть в лад, и ритм звенящих аккордов складывался, как ни странно, в стройную музыку. Остальные тройки все еще не вышли из безумной скачки, но серые находились теперь под надежным контролем.

Далеко впереди костры отмечали первый крутой поворот, огибавший лесонасаждения. Трое саней по очереди влетали в полосы света. Их следы петляли и пересекались, словно на снегу валялась спутанная бечева. Сильвия посмотрела назад. Дав оставлял след прямой как стрела, и шел он точно по центру.

С каждым шагом серые нагоняли Чарлза Мейхью. Сани Хартшема шли впереди него, сразу за санями лорда Боуна, который возглавил гонку с самого начала. Сани Мейхью дернуло, полозья подпрыгнули в колеях.

– А теперь пошли! – прошептал Дав. – Пошли, мои храбрые мальчики!

Мейхью отчаянно взмахнул хлыстом. С громким хрустом давя полозьями снег, Дав и Сильвия промчались мимо, оставив его позади. Впереди гнедые лорда Боуна, скользя копытами, вошли в поворот, но Хартшем, глубоко вспахивая полозьями снег, обошел их с внутренней стороны. Некоторое время две тройки шли голова в голову. Но гнедые взяли шире, и сани Хартшема вырвались вперед.

Теперь новый любовник Мег возглавил гонку.

Рука Дава согнулась – он ослабил вожжи. Шурша полозьями, их сани вошли в поворот по следам Хартшема.

Почувствовав, что полозья дрожат и поднимаются, Сильвия сильно накренилась на сторону. Подняв целое облако снега, они почти обошли лорда Боуна. Хартшем оставался впереди. /

– Отлично проделано! – оценил Дав. – Ты мне подойдешь.

Она ощутила прилив странной гордости.

– Благодарю вас, – ответила она. – Может, мы и не разобьемся?

– Об этом и речи не было.

Вдруг где-то позади них раздались громкие проклятия. Сильвия оглянулась.

– Три, – прокомментировал Дав и добавил: – Молодому Чарлзу Мейхью явно не сумели привить в детстве хороших манер.

Сани Мейхью перевернулись, выходя из поворота. Возница и сопровождающий выбрались из-под обломков, побежали к своим лошадям и схватили их под уздцы.

Снег летел в лицо, ледяными иголками колол щеки. Опьяненная одной только радостью, Сильвия засмеялась.

– Так-то лучше, – похвалил Дав. – Ну, теперь пойдет веселье!

Она посмотрела ему в глаза, которые так и сияли. Блаженное тепло заливало ее, какое-то безумное исступление.

– Мы догоняем Хартшема!

– Мы обойдем его на следующем повороте.

– А пока вы намеренно позволяете ему идти первым, сберегая силы нашей тройки, которая идет по его следу, а не по целине?

– Именно. Хотя Боун поступил еще умнее: его тройка бежит по вдвойне накатанному следу.

Дав что-то сказал лошадям. Серые мерины в ответ снова наддали, и Боун остался далеко позади.

Сани летели, словно и не касались земли. Какой восторг! Неудивительно, что мужчины любят играть в такие безумные игры!

Сильвия снова засмеялась и услышала, как Дав отозвался радостным криком. Теперь они действовали с идеальной слаженностью.

Серые мчались быстрее, еще быстрее. Впереди ходко бежала тройка Хартшема. Костры отмечали поворот налево, затем круто направо, через маленький мостик. Хартшем наклонился вперед и щелкнул хлыстом, но серые уже поравнялись с его санями. Снег так и летел из-под полозьев. Высоко в небе смеялась луна. Дав двинул по внутренней стороне, когда обе тройки выскочили на первый поворот.