Эванс фактически открыл доселе неизвестную цивилизацию.

РАСКОПКИ 1900 г. В КНОССЕ

Давайте проведем немного времени на раскопках Эванса в Кноссе, потому что это были одни из самых знаменитых и значительных раскопок в истории археологии. Мы увидим полную картину структуры и хронологии Эгейского бронзового века. Это имеет смысл еще и потому, что ежегодно сотни тысяч туристов посещают Кносс, и не всегда им попадаются хорошие гиды и хорошие книги. Дополнительные трудности связаны с реконструкциями Эванса, уничтожившими или замаскировавшими многие важные детали. Чтобы быть честным по отношению к Эвансу, отмечу, что он сразу же столкнулся с проблемами консервации. На фотографии 1900 г. видно, что тронный зал с его поврежденными фресками был слишком уязвим. И действительно, он пострадал от дождей той первой зимы. Поэтому Эванс накрыл его крышей. Так же совершенно оправданно была восстановлена многоэтажная лестница, чьи архитектурные элементы были найдены обгоревшими и повалившимися друг на друга. Наверняка любой, кто с трепетом спускался по ее пролетам в настоящие лабиринты нижних коридоров дворца, будет благодарен Эвансу. Реконструкция была произведена в основном верно — главная лестница находилась именно там. Но Эванс пошел намного дальше. Он постепенно, методично восстанавливал части дворца — с 1922 по 1930 г., чтобы показать, как он мог выглядеть. Эта работа была проделана, и комплекс тронного зала принял нынешний вид.

При раскопках 1900 г. Эванс расчистил главную часть западного крыла (там начинал раскопки Калокеринос). Работы велись девять недель. Рабочие (от 50 до 180 человек) вскрыли немного меньше гектара земли. Честно говоря, на такой сложной площадке сегодня на подобную работу ушли бы годы, так что методы Эванса, при всей его несомненной квалификации и видении деталей, были все же ближе к шлимановским, чем к современным. Кроме того, хотя Эванс и интересовался археологией с юности, это были его первые собственные раскопки. Основную работу выполнили за первые четыре сезона, и важно установить, что Эванс думал о своих находках в то время, ибо, как это и случается в археологии, большую часть найденных в Кноссе черепков просто выбросили. Сохранялись только образцы, примерно 1 % (счет все равно шел на корзины!). Археология, как ни прискорбно, — это и разрушение.

К счастью, главные находки регистрировались помощником Эванса Макензи в ежедневных журналах, которые, наряду с записными книжками Эванса, фотографиями (некоторые из них использованы в этой книге) и архитектурными планами хранятся в Музее Ашмола в Оксфорде. Из этого сырого материала Эванс создавал годовые отчеты, публиковавшиеся Британской Афинской школой, начиная с 1900 г., и позднее сведенные им в книгу «Дворец Миноса».

Из отчета Эванса за 1900 г. видно, что он разделял точку зрения Шлимана и Дёрпфельда на Кносс. И первое впечатление: «микенский дворец весьма похож на дворец в Тиринфе. Коричневые и зеленые рельефы с резными розетками у южного входа Эванс сравнивал с мраморными украшениями, найденными Элджином и Шлиманом в Микенах; изменения в планировке дворца приписывал деятельности микенских царей, так как было обнаружено много «керамики позднемикенского класса, аналогичной найденной в Микенах, в Ялисе [Родос] и в Тель-эль-Амарне [Египет]». Параллель с Египтом (к примеру, эмалевые диски, прикрепленные к потолку тронного зала) позволила Эвансу датировать тронный зал XIII в. до н. э., что относилось к «позднейшей фазе дворца». К тому времени, полагал он, «микенские повелители Кносса смогли покорить критоговорящее население». В целом, доказывал Эванс, «трудно отодвинуть период разрушения дворца позднее XIII в. до н. э.».

Эванс полагал, что найдена великая и древняя минойская культура, покоренная на последнем этапе своего существования с XIV по XIII в. до н. э. материковыми микенцами, захватившими остров и перестроившими дворец, украсив его в своем «дворцовом стиле» и наполнив микенской керамикой. Интерпретация Эванса полностью согласовывалась с анализом керамики, найденной Калокериносом, которую исследовали, опубликовав затем результаты, Фабрициус, Осуйе, Фуртвенглер и Лешке. Свои комментарии дали также Шлиман и Дёрпфельд. Все эти специалисты пришли к единому мнению в отношении стиля и приблизительной датировки керамики (и были правы): дворец действительно в XIII в. занимала греческая династия, как и говорится в гомеровских преданиях. Ахеец Идоменей действительно мог повести отсюда армию в период Троянской войны.

Однако скоро Эванс расстался со своими первоначальными идеями. В отчете 1901 г. он объявил о новой теории. (Основная работа по дворцу была завершена к 1905 г., хотя дальнейшие раскопки велись вплоть до Первой мировой войны, а затем — в начале 1920-х гг. Последним годом крупномасштабных работ в Кноссе был 1930 г.)

Вот какой была новая теория Эванса. Она появилась в книге «Дворец Миноса» — четырех томах, в которых предпринята попытка серьезно рассмотреть параллельные признаки разных цивилизаций. Если мое повествование кажется слишком критичным по отношению к Эвансу, то лишь потому, что появляется все больше свидетельств, позволяющих полагать, что Эванс совершенно неправильно понимал проблему и его заключительная версия ошибочна. Но многие специалисты и теперь соглашаются со значительной частью его выводов.

Эванс установил, что Кносский холм был населен со времен неолита и что высокоразвитая «дворцовая» цивилизация существовала с 1900 или 1800 г. до н. э., имея не одну, но две формы письменности. Эта цивилизация, несомненно, господствовала над Кикладами и большей частью Эгейского мира до сожжения Кносса, которое Эванс датировал приблизительно 1420 г. до н. э. Империя, очевидно, имела мощный военный и торговый флот — крепостные укрепления в Кноссе отсутствовали. Ясно, считал Эванс, ведь существовало некое подобие Pax Minoica [Минойского мира], сохранявшего равновесие во всем регионе. Археологические свидетельства подтверждали рассказ Фукидида о древнегреческой истории:

Под сильным впечатлением от легенды о Миносе Эванс заявил, что открытая Шлиманом в Микенах и Тиринфе цивилизация — просто побочная варварская ветвь — колония минойцев, нанимавшей минойских художников и ремесленников (как, например, в случае с шедеврами в шахтовых гробницах и фризами «Сокровищницы Атрея»). Эванс был уверен в «абсолютной непрерывности» минойской и микенской цивилизаций и что тот мир не был греческим, хотя и допускал, что грекоговорящее население могло присутствовать в Греции до «нашествия дорийцев» в конце бронзового века как беднейший класс. Гомеровский мир героев он считал послемикенским: «Гомер, хотя и упоминающий деяния ахейских героев, смог изобразить их в окружении, которое, ввиду абсолютной непрерывности минойской и микенской истории, мы можем определенно считать неэллинским». (Курсив мой.) Другими словами, гомеровские поэмы, хотя и написанные на греческом языке, были, по Эвансу, просто бледным отражением великой минойско-микенской культуры. И сама Троянская война — не более чем подправленный критский миф. Примечательно, что, утверждая это, Эванс имел на руках две тысячи нерасшифрованных табличек с линейным письмом Б: «Если рассматривать обитателей позднейшего дворца как «ахейцев», то греческая оккупация Крита должна по этому признаку восходить к временам неолита». То есть Эванс утверждает, что Кносс не располагает археологическими свидетельствами, указывающими на приход новой расы — микенцев. Что и говорить, эти шараханья Эванса, который вплоть до смерти в 1941 г. управлял интерпретацией своих находок в Кноссе (ему принадлежащих!), представлялись многим авторитетным ученым весьма сомнительными. И особенно мысль о непрерывности расы и культуры: «Я не допускаю споров об этом, — писал Уолтер Лиф в 1915 г., — но многие видные авторитеты считают, что они могут определить совершенно новое влияние, характеризуемое керамикой LM III [т. е. после 1400 г.]». Они были правы: разрушение дворца незадолго перед 1400 г. до н. э. возвещало о завоевателях из материковой Греции, поставивших во главе Крита собственную военную бюрократию. Такая теория в целом принята сейчас. Греческое правление в Кноссе продолжалось до окончательного разрушения дворца около 1200 г. до н. э. или чуть позже. Последний дворец в Кноссе был в итоге греческим. Его искусство и архив, написанный линейным письмом Б, характерны для микенского мира XIII в. до н. э.