Я приставила ко рту ладони рупором и крикнула:

– Служба магического ремонта!

Но никто не смотрел мне в глаза, все отводили взгляд.

– Кому что починить?

Ни звука в ответ. Даже матросы, проходя мимо, останавливались посмотреть и сразу шли дальше.

У меня внутри все сжалось. Понятно, что в Аутери давно не было магической помощи, но эти люди таращились на меня, как будто ни одной ведьмы в жизни не видели. И если уж совсем честно, вдруг кто-нибудь попросит что-нибудь отремонтировать, а я не смогу?

Над головой с криком пролетела чайка, и я пригнулась. Люди в очереди стали посмеиваться.

– С-с-служба м-магического ремнода! – промямлила я. – Т-то есть ремонта!

Опять молчание.

Я села, чувствуя себя как рыба, которая бьется на досках причала и ждет, что ее вот-вот прикончат.

Если меня приговорят к лишению магии, как это будет? Наверное, кому-то придется специально учить заклинание отторжения. Вроде его еще ни разу ни на ком использовали. Это больно? А после я почувствую пустоту? От одной мысли в животе урчать перестало.

Песочные часы у меня на шее нагрелись, как будто услышали мои мысли. Я вытащила шнурок из-за ворота. Песок все так же сыпался. Время ждать не будет.

Толпа перед кондитерской понемногу редела – утренний наплыв схлынул. А меня по-прежнему обходили стороной.

Из дверей сиротского приюта выскочила Шарлотта, на ходу запихивая в сумку пергаментные свитки. За Шарлоттой гуськом бежали мелкие детишки, человек семь или восемь.

– Сидите здесь! – строго сказала Шарлотта.

Дети дружно застонали, как будто им не впервой было это слышать, и расселись на ступеньках крыльца.

– Тебе обязательно надо идти? – проворчал один малыш.

Она глянула на меня и таинственно понизила голос:

– Если будете хорошо себя вести, я, может быть, сложу для вас новую бумажную зверюшку.

Дети приободрились и загалдели:

– Правда? Хочу сейчас!

– А какую зверюшку?

– Ворону-каменку?

– У нас так мало игрушек!

Шарлотта их перебила:

– Только если будете вести себя хорошо! И не шуметь! На нас уже от кондитерской оглядываются, нельзя мешать покупателям!

Дети завздыхали, притихли и поплелись в приют. Через пару секунд оттуда донесся вопль:

– Дай сюда!

Потом сердитый старушечий голос прикрикнул:

– Всю рубашку рисовой кашей измазал, безобразник!

Другие дети захихикали.

– Получается, я все-таки не покажу им новую бумажную черепашку. – Качая головой, Шарлотта захлопнула тяжелую белую дверь, поправила сумку на плече и сбежала вниз по ступенькам.

Я ей помахала. Приятно, что я хоть кого-то знаю по имени.

– Шарлотта, привет!

Она подошла ближе, окинула взглядом ящики:

– Что тебе?

– А? – растерялась я. – Ну, это… Тебе ничего не нужно починить?

Шарлотта высоко подняла брови:

– Починить? Да нет. Обычно, когда мне машут, это значит, меня хотят работой загрузить.

– А какая у тебя работа?

Я смотрела на сумку у нее на плече, на кожаный пояс с кармашками, и руки чесались смастерить себе что-нибудь подобное. Замечательно подошло бы таскать с собой всякую всячину!

– Я курьером подрабатываю летом, когда школу закрывают на сбор урожая. Когда закончу школу, Кё возьмет меня на работу в мэрию.

Шарлотта подбоченилась, как будто ждала, что я ей скажу что-то обидное. Правая рука у нее была забинтована. Я нахмурилась. Вроде раньше бинтов не было. Шарлотта заметила, что я смотрю, и быстро спрятала руку в карман, всем своим видом показывая, что не желает больше никаких вопросов.

– Я тебе скажу, если будет нужно что-нибудь кому-нибудь передать, – заторопилась я. – Удачи на работе!

Она отрывисто кивнула и побежала дальше. Сумка подпрыгивала у нее на плече. У всех есть дела, кроме меня.

Я встала, опираясь на скамью рукой, и поморщилась – заноза уколола палец. Нужно все-таки обработать древесину, только это не самое срочное.

– Служба магического ремонта! – заорала я. – Кому требуется магический ремонт?

Слегка прихрамывающий моряк остановился на причале и фыркнул. Жители Аутери одевались чаще всего в синее с золотом, как черепица на домиках. Кто работал на кораблях, вроде Рин, – в бутылочно-зеленое. А этот парень и его приятели были все в черно-сером. Одежда такая же мрачная, как их вечно хмурые физиономии. У меня екнуло под ложечкой. Это же тот самый мальчишка, который не верил, что я спасу корабль с помощью водорослей!

Как его, Сома? Пират!

Он усмехнулся, и от этого шрам у него на подбородке перекосило. Сома подтолкнул локтем свою подружку с длинными, до пояса, косами.

– Эй, что-то не видно очереди к ведьме!

У меня щеки загорелись ярче летнего солнца.

– Если вам нужно что-нибудь починить, я могу, – сказала я, хотя больше всего мне хотелось забиться под прилавок.

– Не нуждаюсь в помощи от девчонки, у которой и магии-то нет! – хмыкнул Сома.

Я стиснула кулаки, так что ногти впились в ладони. Показалось, это великий магистр Гроттель опять насмехается надо мной и грозится забрать у меня магию.

Подружка Сомы покачала головой:

– Что она вообще здесь делает? Из Совета выгнали, что ли?

Я прикусила язык, чтобы не огрызнуться. Я не Конрой, чтобы заводить свары.

Сома подошел ближе. Из-за хромоты он казался еще более грозным.

– Точно! Родители поняли, небось, что от нее толку не будет, да и вышибли из дому.

– Мои родители ни за что такого не сделают!

Пусть говорит что хочет обо мне, о моей магии, о моей жалкой мастерской, только не о родителях.

– Да ну? – усмехнулся он. – Тогда почему твоя помощь никому не понадобилась?

А уж это…

А на это мне нечего ответить.

Наступила гнетущая пауза. Сома победно усмехался. Люди в очереди у входа в кондитерскую отвернулись и начали перешептываться. Ветерок доносил обрывки разговора. Слова больно резали мой слух.

Ведьма, у которой и магии-то нет.

Чудо, что она корабль вчера спасла.