– Почему же, была, – не отрывая глаз от монитора, ответила женщина. – А вы-то со своей комплекцией зачем сюда устроились? Ни наклониться, ни подлезть под стол…

Глафира обиделась. Почувствовала, как кровь прилила к лицу. Словно пощечину ей дали.

– Девушка, да вы не обращайте на нее внимания, скажите спасибо, что не укусила… – неожиданно поддержала ее острая на язычок, рыжеволосая худенькая женщина, чей стол находился возле окна. – Она сегодня не в настроении. А фигура у вас – просто роскошная. Я бы полжизни отдала, чтобы иметь такую. Да и вообще, здесь все говорят, что вы – женщина редкой красоты, тициановская, рубенсовская… Но на самом деле, неужели нельзя было с вашими внешними данными найти себе что-нибудь поприличнее, чем уборка офисов?

Глаше показалось, что она говорила искренне, от души. Хотя, кто знает, может, это она так изощренно издевается над ней?

Она вдруг отшвырнула от себя щетку, прислонилась к двери и, часто дыша, заговорила:

– Да вот, устроилась к вам сюда… Но только не полы мыть, конечно… У меня тут, среди вас, акул, любимый человек работает. Да только в последнее время что-то стал домой приходить поздно, и духами от него стало пахнуть… Добрые люди позвонили и сказали, что он сохнет по одной вашей бухгалтерше… Значит, она где-то среди вас находится… Так-то войти к вам – кто меня пустит? Вот и пришла я к вашему начальству, мол, возьмите меня, христа ради, на работу… теперь ясно?

Все женщины сразу же оторвались от своих мониторов и удивленными глазами уставились на покрасневшую, как свекла, растрепанную Глафиру.

– Чего-чего?

– Пришла на соперницу посмотреть? Здесь? У нас?

– Вот это да!

– Мне думается, дорогая, что вы ошиблись адресом…

– Прикольно!

– Очень интересно!

Глаша осмотрела их всех и спросила себя, а смогла бы она работать вот в таком же женском коллективе, в этой скучной и какой-то напряженной обстановке среди цифр и бумаг, финансовых и налоговых отчетов, и ответила: нет не смогла бы. Пусть ее работа и считается грязной и тяжелой. К примеру, вот сейчас она ради того, чтобы добыть информацию, моет полы, да к тому же еще и разыгрывает из себя обманутую женщину, а завтра, может, будет весь день на морозе или под дождем караулить какого-нибудь свидетеля или подозреваемого, или, что тоже возможно, и так уже было – ее украдут, как человека, слишком много знающего и представляющего собой опасность! Но работу свою она любит. Ей нравится общаться с живыми людьми, а не с цифрами, к тому же ее поле деятельности подразумевает большие возможности выразить себя, позволяет проявить свои умственные и интуитивные способности. А еще, что тоже немаловажно (не считая, конечно, положительного результата работы), что ей посчастливилось работать под руководством чудесной Лизы Травиной, человека неординарного, умного и великодушного. И как-то так случилось, что именно в ту минуту, когда ее попытались оскорбить, намекая на ее полноту, попытались сделать мишенью для насмешек, она почувствовала себя невероятно счастливой, как человек, в очередной раз убедившийся в правильности своего выбора.

– А это интересно… – Та женщина, которая сидела ближе к ней, в черно-белом джемпере, даже встала и прошлась по просторному кабинету, разглядывая со всех сторон Глашу. – Значит, говорите, среди нас находится ваша соперница?

– Ну да!

– И кто же она?

– Я ее в лицо-то не знаю, но точно не вы… – сделав вид, что она крайне растеряна, проговорила Глафира. – Она намного младше…

Кто-то прыснул. А кто-то тихонько хохотнул.

– Ее зовут Ольга. Вот, – выдохнула она и замерла в ожидании реакции. Вот если окажется, что в бухгалтерии работает не одна Ольга Болотникова, тогда ей придется трудновато.

– Болотникова, что ли? – спросила женщина. – Ольга Болотникова?

– Не знаю… Знаю только, что она живет на Набережной… Рядом с мостом. Их там и видели вместе… Это вы, Ольга? – обратилась она к самой молодой, белокожей, с печальными карими глазами девушке, не проронившей ни слова. – Вы?

– Нет, вашей Оли здесь нет, – ответила вместо нее старшая. – Но то, что вам сказали про Олю, – это полный бред. У Оли нет никаких романов и быть не может. Она совершенно другой человек.

– Как это – не может? Она что – инвалид? Однорукая? Одноногая?

– Да нет, она очень красивая девушка, просто так поставила себя, что ни один мужчина не посмеет к ней приблизиться… Строгая она, понимаете? Так что вас, леди со шваброй, дезинформировали.

– Но их видели вместе. И я точно знаю, что кто-то в вашей конторе влюблен в нее по уши.

– Может, и влюблен, да только этот «кто-то» еще никак себя не проявил. Оля всегда у нас на глазах, и ни один мужчина еще к ней не приблизился, не заговорил. Вы просто не видели ее. Не знаете. И вообще, вас, повторяю, явно ввели в заблуждение. Вам, дорогуша, еще никто не говорил, что вы смешно выглядите? Смешно и нелепо! И что любой мужчина сбежит от вас, как от чумы!

Глафира поняла, что потерпела поражение. И что на самом деле вела себя не самым умным образом. Что вместо того, чтобы, набравшись терпения, поработать в этой конторе хотя бы несколько дней, начала действовать сразу, причем довольно грубо. И теперь, если даже кто-нибудь из этих дамочек и знает что-то о тайном воздыхателе Оли, то ей уж точно никто ничего не скажет.

Но и у ее плана были свои причины. Дело в том, что, как только она появилась здесь, ей ни разу на глаза не попалась Катя Веретенникова. Больше того, в отделе кадров ей показалось, что кто-то из работающих там женщин разговаривал по телефону именно о Веретенниковой, что она вроде как собирается уволиться, что ее приглашают на другую работу. А раз она собирается уволиться, то может появиться в своей конторе в любое время, и тогда она увидит Глашу и все поймет. А так, пока ее нет, надо действовать, и незамедлительно! Вот она и действовала. Курам на смех! Недооценила женский цинизм, не рассчитала процента их сарказма и жестокости. Вот и получила по полной программе.

Что было делать? Она чувствовала себя ужасно, ей было стыдно за свое поведение. Она рассчитывала на женское участие после того, как признается этим незнакомым теткам в своей беде. Но ее лишь подняли на смех. Хорошо еще, что Лиза никогда не узнает о ее полном провале…

Оставалось только бежать. Или же… или признаться, кто она такая и зачем сюда пришла? Но имеет ли она на это право?

Она, сгорая от стыда, все еще стояла, прислонившись к двери и чувствуя на себе любопытные взгляды, как вдруг дверь открылась, и вошла Катя Веретенникова! Увидев Глашу, она первые несколько секунд недоумевала, потом, вероятно, оценила обстановку, но все еще продолжала стоять растерянно, взглядом словно спрашивая, как ей себя вести. Потом, совершенно сбитая с толку, пожала плечами и подошла к старшей бухгалтерше, сказала ей что-то на ухо.

– Завтра будет готово, – ответила ей та вполголоса.