Меган казалось, что она с закрытыми глазами могла бы пройтись по этой комнате. И все же здесь что-то неуловимо изменилось с тех пор, как в ней поселился Алекс. Может быть, дело было в полуоткрытой дверце гардероба, в котором наверняка висят те самые мерзкие спортивные штаны? Или в стеллаже, на котором впервые за много лет появилась новая стопка книг? Или все дело в незнакомом, едва осязаемом запахе, который растревожил ее еще тогда, в библиотеке? Неужели весь дом действительно пропах горьковатым одеколоном Алекса, или это ее воображение жадно выискивает малейшие факты его присутствия в доме?

Меган завороженно подошла к стеллажу и провела пальцем по новой стопке книг. Она представила себе, как вечером, перед тем как лечь спать, Алекс выбирает для себя книгу, и его руки касаются каждой обложки… А потом он ложится в постель, включает ночник и долго лежит, переворачивая страницы… Фарух Аль-Сагиб. Сочинения о неведомом, прочитала Меган на одном из переплетов. Какие образы мелькают в голове Алекса, когда он читает строки, написанные его отцом? К чему он стремится? О чем тоскует? Как он жил до того, как судьба-насмешница безжалостно швырнула его в английскую глушь? И как долго он выдержит это растительное существование…

Меган устало повела плечом, задела книги, и они, и без того балансировавшие на краю, оглушительно громко хлопнулись на пол. Меган застыла на месте, парализованная страхом. Мечтательного настроения как ни бывало. Она внезапно вспомнила, где она и зачем сюда пришла.

Можно подумать, меня здесь околдовали, подумала девушка, поднимая книги. Только время зря потеряла.

Она прислушалась, не бежит ли кто-нибудь на непонятный шум из спальни Алекса. В доме было тихо, и Меган успокоилась. Это ей в тишине комнаты звук показался слишком громким. Остальные обитатели дома вряд ли расслышали его.

Меган деловито подошла к кровати. Если раньше кухня была здесь, то ее левая сторона должна по идее находиться у изголовья кровати под тумбочкой. Девушка опустилась на колени и попыталась сдвинуть тумбочку с места. Та, несмотря на свои небольшие размеры, не поддавалась. Меган сделала еще усилие. Безрезультатно. Она пригляделась к ножкам и с ужасом поняла, что они прикручены к полу. Девушка была готова заплакать от досады. Какому идиоту пришла в голову столь блестящая мысль? И разве это не свидетельство того, что здесь никакого тайника нет, а если он и был когда-то, то его давно уже обнаружили?

Меган опустилась еще ниже и стала внимательно разглядывать полустертый узор паркета на полу. Было слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь. Меган потянулась к ночнику, чтобы включить его… В этот самый момент комната вспыхнула миллионом ярчайших огней, и девушка на секунду ослепла.

– Меган, что вы здесь делаете? – изумленно воскликнул мужской голос.

Ничего хуже невозможно было себе представить. Пока она размышляла об одеколоне Алекса и тонкой поэзии его отца, драгоценное время было упущено. Наверное, он уже проводил девушек и решил заглянуть к себе в комнату. Или же все-таки услышал, что кто-то копошится в его спальне…

Меган словно увидела себя со стороны. Такой, какой она выглядела сейчас в глазах Алекса. Подозрительная девица сидит на полу в комнате, где ее в принципе не должно быть. И нет ни одной мало-мальски правдоподобной причины, которой можно было бы объяснить свое присутствие в спальне хозяина дома.

Но все равно надо было что-то делать и что-то говорить. Меган медленно встала, с достоинством отряхивая юбку. Сейчас как никогда она желала, чтобы под тумбочкой оказался тайник длиной метра так три-четыре и чтобы пол под ней внезапно проломился, и она бы рухнула вниз, в спасительный сырой мрак, подальше от по-детски изумленного взгляда Алекса…

– Меган, я… – начал молодой человек.

Девушка машинально отметила, что он выглядит довольно смущенно, как будто это она застукала его в своей спальне, а не наоборот.

– Ваши гостьи ушли, мистер Бэрринджер? – невпопад спросила Меган, чтобы выиграть время.

Она поразилась тому, насколько напряженно прозвучал ее голос. Словно каждое слово давалось ей с невероятным усилием. Впрочем, так оно и было.

– Д-да. За ними приехал брат Агаты, – кивнул Алекс. – А вы…

И тут Меган внезапно осенило.

– А я за книжкой зашла, – спокойно сказала она. – Помните, вы обещали мне дать почитать стихи вашего отца?

Это была не самая хорошая идея. Но лучше так, чем стоять и молчать с виноватым видом.

– М-м… да, помню, – протянул Алекс.

Ему очень хотелось добавить, что он представлял себе момент передачи книги несколько иначе. Но у Меган было такое странное лицо, отчаянно-решительное и одновременно смущенное, с пятнами алого румянца на щеках, что Алекс не стал продолжать. Гораздо интереснее было рассматривать девушку. Такой он еще ни разу ее не видел. Она походила на нашкодившего ребенка, внезапно застигнутого с поличным, и Алекс мысленно спросил себя, что же она все-таки делала в его комнате… Он вдруг ощутил себя хозяином положения. Неизвестно почему, но Меган сейчас в его власти. Он может говорить и делать все, что захочет, и она не посмеет противопоставить ему свою обычную холодную надменность.

– Посмотрите, это один из лучших его сборников.

Алекс подошел к стеллажу с книгами и вытащил из отдельно лежащей стопки тоненькую брошюрку. Он вел себя как ни в чем не бывало, словно они с Меган встретились в городском читальном зале, чтобы обсудить поэзию.

Меган ничего не оставалось делать, как подыграть ему. Если она выдаст свое смятение, Алекс начнет задавать ей весьма неприятные вопросы. Сейчас он делает вид, что не произошло ничего из ряда вон выходящего, и она вынуждена поддержать его игру…

– Послушайте, я попробую дать вольный перевод с арабского. – Алекс наугад открыл книгу и стал читать: —

Волосы твои как темная грива любимой кобылицы

И как она свирепо ты грызешь удила

Но рука всадника тверда

Ни тебе, ни кобылице не избежать своей участи.

Алекс медленно поднял глаза на Меган, застывшую у изголовья его кровати.

– По-арабски это звучит намного выразительнее, – с явным сожалением проговорил он. – Да и переводчик из меня неважный.

Напряженное молчание Меган наполняло его душу каким-то непривычным трепетом. Алекс подыскивал слова, чтобы выразить то, что пустило корни в его сердце, но тяжелые валуны слов с бессмысленным грохотом катались в его голове. Тоненькая книжица в его руках – единственный способ разобраться в себе, быть услышанным и понятым.

– Или еще, – задумчиво проговорил Алекс, листая страницы.

Острым алмазом боль режет мне сердце,

Печаль делит со мной ложе,

Вместо вина страдание плещется в моем кувшине.

Но в разлуке душа становится тверже…

А это одно из моих любимых:

Припасть к роднику твоих губ

Вот – награда, достойная воина