потерпи! — Ольга гладила дочь по голове и повторяла про себя: «Без паники! Только без паники!», посекундно порываясь выбежать и обматерить всех до одного, высказать всему отделению накопившиеся недовольства, расписать каждому без обиняков, как она его видит.

Щёлкнул язычок дверного замка. Ольга Дмитриевна обернулась готовая выплеснуть кипяток негодования на вошедшего, но дверь отворилась неожиданно плавно и умиротворяюще. Вошёл невысокий старик в белом халате. Редкие седые кудри обрамляли блестящую лысину. Ольга разглядела глаза старика и подумала: «Как у той старушки». Гнев превратился в слёзы.

— Наконец-то, Борис Моисеевич, — выдохнула она и поцеловала Беату в лоб. — Повышенный тонус матки… Сейчас узиху привезут… — Ольге Дмитриевне захотелось рассказать и о Беате, и о Семенихиной, и о Житько, и про доулу Пикаевой, но мысли спутались. Ольга только вглядывалась в сухое лицо пожилого доктора, и ей казалось, что он и так уже всё знает.

Старик обошёл кушетку, сжал правой рукой пальцы Беаты, а левую положил ей на низ живота. Секунду-другую доктор стоял неподвижно. Беата, казалось, перестала дышать. Ольга Дмитриевна слышала, как везут по коридору аппарат УЗИ. Старик посмотрел Ольге в глаза, кивнул, будто подтверждая ещё не озвученный ею окончательный диагноз и вышел.

Щёки Беаты порозовели. Она закрыла глаза и блаженно улыбнулась:

— Как же хорошо, когда ничего не болит.

***

В интернет-магазине ритуальных товаров работали без спешки. Ольга слушала гудки и, страницу за страницей, листала медкарту Семенихиной.

— Алло, алло! Скажите, у вас детские гробы… какой размер самый маленький? Да-да, читала, но… А, хорошо, узнайте, пожалуйста… Подожду, конечно…

Ольга Дмитриевна одной рукой извлекла из красной мягкой пачки длинную коричневую сигарету. В кабинет вошла Серафима, жестом показала, что не хочет мешать телефонному разговору и зайдёт позже.

— Серафима, погоди, — Ольга прикрыла микрофон ладонью. — Что ж ты не сказала, что Нодь появился? Если бы не он…

— Да как же?.. Он вот только пришёл. Я его в кабинет отвела и тебе хотела сказать.

Взгляд Ольги поблуждал по кабинету. Она бросила измятую сигарету в урну под столом и, тщетно пытаясь говорить ровным голосом, спросила:

— Ты разве, когда узиху привезла, не столкнулась с ним у смотровой?

— Нет, Ольмиттна, не было никого, — замотала головой Серафима. — Да что у тебя за тайны сегодня? Качели, призраки какие-то мерещатся…

Ольга отрицательно качнула головой и отвернула вклейку в медкарте: «Замершая беременность».

Шорох в трубке вернул Ольгу к действительности.

— Да-да, — Ольга выпрямила спину, — беру, два… Цвет не важен, нет… Сегодня курьер?.. Очень хорошо. Жду.

Ольга Дмитриевна повесила трубку и под взглядом Серафимы — то ли жалостливым, то ли вопросительным — почувствовала себя неловко. В дверь постучали.

— Входите! — крикнула Ольга. — Кто там?

В кабинет вошёл кривоногий кряжистый брюнет ростом чуть выше Серафимы. Горбинка на носу придавала его лицу солидности, а мешки под глазами выдавали усталую мудрость. Под распахнутым белым халатом виднелась голубая рубашка, чёрные брюки и бордовый галстук.

— Здравствуйте, Ольга Дмитриевна! — душным голосом просипел вошедший. — Нодь, Борис Моисеевич. Извиняюсь за опоздание!

***

Не прошло и часа, как приехал курьер. Ольга Дмитриевна встретила его за проходной. Чёрный грузовой микроавтобус неуклюже въехал на бордюр и притулился к деревьям у самого шлагбаума перед главными воротами. Водитель пошуршал прозрачными файликами и протянул Ольге на подпись криво распечатанные документы. Ольга окоченевшей рукой понаставила закорючек в отмеченных местах. Гулко откатилась боковая дверь, и водитель юркнул внутрь фургона.

— Подождите! — Ольга Дмитриевна протянула водителю казённое зелёное одеяло, сложенное в несколько раз. — Вот, заверните, пожалуйста!

— Могу скотчем обмотать, — водитель обернул одеялом красный и фиолетовый гробики.

— Если не трудно, — кивнула Ольга.

В машине с ритуальными товарами скотч, разматываясь, не просто противно визжал. Он рыдал, надсадно и мучительно. Ольга Дмитриевна даже зажмурилась. Она, изловчась, подхватила скорбную ношу, прошла через пост охраны и потрусила по влажной листве в сторону своего корпуса.

День уже слегка подёрнулся сумерками. Под серыми тугими тучами сгущается туман. Перед входом Ольга Дмитриевна остановилась. Ей надо было скорее дойти до кабинета, но любопытство победило. Ольга обогнула здание, прошла по грязной тропинке между деревьями и осторожно выглянула из-за ветвей боярышника. Детская площадка пустовала. Облупившаяся краска на горке, брошенные формочки в песочнице и сиротливо затаившиеся качели. Ольге захотелось бросить неожиданно потяжелевшие гробики. Она перехватила их поудобнее и вернулась к себе в отделение.

В кабинете Ольга Дмитриевна разрезала скотч. Отлеплялся он трудно, выдирая из одеяла ворс. В коридоре послышался шум:

— Молодой человек, вы куда! Сюда нельзя!

В кабинет вбежал Михаил.

— Ольга Дмитриевна! Где она, как?

Ольга не удержала одеяло, и один край свесился со стола, обнажив гробы.

— Мама… — Михаил побелел, привалился к стене и сполз на пол, закатив глаза.

— Миша! Миша! — Ольга Дмитриевна подхватила зятя под мышки, но поднять сил не хватило. — Ах ты, Боже ж мой!

Ольга уложила Михаила на пол и рванула борт рубашки. По полу зацокали оторвавшиеся пуговицы. Ольга Дмитриевна вставила в уши дужки стетоскопа и, послушав сердце Михаила, выбежала в коридор.

— Вызовите кардиолога! — крикнула она дежурной сестре и толкнула дверь ординаторской: — На выход! Реанимация!

Инфаркт не подтвердился, но Михаила всё равно забрали в кардиологию.

— Оль, ты как? Что за день! — сокрушалась Серафима.

— Ничего-ничего, — храбрилась Ольга, боясь показать усталость. — Фим, слушай, сегодня бабёнка одна на чистку ложится. У неё срок — прям край. Мы плод отдадим Житько. Похоронить. Позвоню ей сегодня, пусть завтра подъедет заберёт.

Серафима недоверчиво смотрела, повернув голову:

— Оль?

— Я с моргом договорюсь, — уверенно кивнула Ольга Дмитриевна.

— Как скажешь, — согласилась Серафима и провела пальцами по губам, как бы застёгивая молнию. — Я — могила.

— Скажешь тоже! — Ольга картинно нахмурилась и отшатнулась. — А вот и моя ласточка, — сказала она, завидев у окна Семенихину.

Ольга Дмитриевна подошла к ней и взяла под руку.

— Оксан, — Ольга выдержала паузу, разглядывая серо-зелёные глаза пациентки.

— Нет, Ольга Дмитриевна! — Семенихина вжала голову в плечи и высвободила руку. — Нет!

— Оксана, не будем больше мучиться. Я тебе отдам. Прямо в гробике и заберёшь. Слышишь?

Глаза Семенихиной забегали, она будто искала ложь на лице Ольги Дмитриевны.

— Правда? — Оксана прищурилась и зачем-то плотнее запахнула халат на груди.

— Да, завтра с утра и начнём, — Ольга лихо мотнула головой и поняла, что переигрывает с бесшабашностью. — Ты только, это, лишний раз не болтай.

— Спасибо… — Оксана хотела ещё что-то сказать, но только глотала слёзы и отрывисто жестикулировала.

***

Вечером Михаил и Беата встретились в стеклянном переходе между корпусами. Целовались, обнимались. Говорили, говорили. Михаил то и дело трогал и гладил живот супруги. На улице, внизу, проглядывала сквозь