А для такой красивой девушки и вообще в лепешку расшибутся. Так что и карты вам в руки. Мы ничего не скрываем. Пишите, смотрите. Только ради бога, умоляю, если Разгуляева интервьюировать надумаете, одна в павильон хищников не ходите. Там у него Генрих есть, помощник, он вам все покажет, и Петрова еще — уборщица. И в слоновник — ни-ни одна! А то Линда у нас — создание нервное, впечатлительное и чужих у своего стойла на дух не переносит.

— Я пока тут кое с кем поговорю, а вы.., ну, если вам неинтересно тут, можете подождать меня. Там, на ярмарке, духан был прямо у цирка — шашлык, толма, «Цинандали», — заявила Катя Кравченко и Мещерскому, едва лишь администратор их покинул.

После того как Кравченко так решительно вмешался в патовую ситуацию на арене, он не проронил ни звука. Конечно, надо было его похвалить за находчивость и смелость, ведь, быть может, он спас дрессировщику жизнь, ослепив зверей фарами в тот самый миг, когда на темном манеже запахло жареным. Но Кате сейчас было недосуг хвалить драгоценного В. А. После того, что она увидела и услышала в цирке, из всех чувств у нее осталось лишь одно — любопытство.

— Что это ты нас, Катя, спроваживаешь? — вместо глухо молчащего Кравченко ревниво спросил Мещерский.

— Ничего, можете остаться, если Хотите. В общем, не мешайте мне. Я сюда не развлекаться, а работать приехала.

Мещерский только глянул на приятеля — нет, ну надо же!

— Пойдем. — Кравченко поднялся и направился к выходу. — Там и правда духан, грязь, конечно, антисанитария… Мне еще машину надо на стоянку поставить.

Катя подумала: «Эх, что-то я не то делаю!» Но тут она услыхала как Мещерский пробурчал себе под нос:

— Синие глаза, надо же… Еще бы усы себе набриолинил, укротитель. Видали мы в гробу таких укротителей. Крутой, поди ж ты… Капитан Блад!

Раздраженное ворчание — это так не похоже на Мещерского с его хорошим воспитанием и тактом…

На миг Катя увидела то, что никак не могла забыть, — синие глаза. Синие, как море. Когда все бросились к клетке и Разгуляев обернулся на тот свой аплодисмент, Кате показалось (естественно, показалось!), что из всей толпы он смотрит только на нее — синие-синие глаза под темными бровями. Даже вон Мещерский, сокол ты наш зрячий, обратил внимание.

Конечно, если честно признаться, ей сейчас хотелось говорить именно с ним. И о том, что произошло на арене, а также… Да, глухой намек на сложные отношения между Разгуляевым и убитым Севастьяновым, подслушанный в чужом разговоре, тоже бы стал темой беседы, подспудной темой, однако…

Катя медленно вышла из шапито. Стрельню окутывали душные пепельные сумерки — полувечер, полуночь. Над цирком стоял бледный месяц. А в окнах дальних многоэтажек зажигался свет. В цирковых бытовках и вагончиках тоже зажигали лампочки, и при распахнутых настежь дверях и окнах над ними хороводом плясали ночные бабочки. Пахло жаренной на сале картошкой и котлетами с луком. Проходя мимо вагончиков. Катя даже слышала, как они шкворчат на походных электроплитках.

Кочевье было таким обжитым, обустроенным.

Никто из цирковых словно и не тяготился спартанскими условиями. А Катя чувствовала себя тут чужой.

Ловила на себе любопытные взгляды: заинтересованные — мужчин, оценивающие — женщин. «Ничего, — думала она, — так всегда вначале. Я тут не один день работать намереваюсь, еще познакомимся, братцы».

Она пока еще не знала, как объяснит на работе командировку в такое место, как цирк, но уже твердо решила: сюда она приехала не на день, не на час, а… ну, одним словом, пока убийство не будет раскрыто.

— Извините, пожалуйста, как мне отыскать… — Но Катин вопрос (она обращалась к парню, моющему из шланга маленькие клетки, словно кубики, нагроможденные друг на друга) внезапно повис в воздухе.

Она увидела Разгуляева — у задних ворот, выходящих к пустырю. Сейчас они были наполовину открыты.

Он садился на красный мотоцикл «Ямаха» и явно намеревался куда-то отчалить. Катя хотела было подойти, заговорить, представиться, но ее опередили. Из-за вагончика, из тени под свет фонаря, освещающего ворота, вдруг выступила невысокая хрупкая фигурка.

Катя узнала ту самую блондинку, которую видела еще на репетиции. Сейчас она тяжело дышала, словно бежала, боясь опоздать.

— Валя, подожди.., нам нужно поговорить.

Голос ее был хрипловат — видно, она много курила. Ответом ей стал рев «Ямахи». Разгуляев подъехал к самым воротам.

— Валя, я прошу тебя! Раз в жизни попросила же!

Мне нужно с тобой поговорить… Очень.

— Нечего говорить, Ленка. Хватит, потолковали.

Все выяснили. А что не выяснили, то…

— Валя, я прошу, мне нужно!

Казалось, она умоляет его, а он, Разгуляев, отвечал зло, сквозь зубы. И манеры его сейчас произвели на Катю неприятное впечатление. «Надо же какой, — подумала она с внезапным раздражением — Синие глаза… Обыкновенный фат, как раз то, чего не терплю в мужчинах. Подумаешь, укротитель, рокер несчастный!»

— Валя, пожалуйста. — Блондинка, точно собачка, встала перед мотоциклом.

«Ямаха» взревела, газанула. Разгуляев аккуратно объехал женщину, и во тьме замигал только алый огонек.

— Что ворота не закрываешь? — послышался сбоку насмешливый женский голос. — Я, что ли, за тебя это делать буду?

Откуда-то из тени вынырнула под свет фонаря еще одна фигурка — низенькая, крепко сбитая. Катя, приглядевшись, узнала и эту незнакомку — та девица в комбинезоне, стриженная под солдатика, что плакала у клетки. Отчего это она плакала, интересно?

Катя отступила в тень. У нее появилось ощущение, что они все трое тут из-за Разгуляева. Только вот кто за кем шпионит?

— Куда он поехал? — спросила блондинка хрипло.

— А тебе-то что, Илоночка? Тебя, между прочим, Баграт обыскался.

— Он не сказал тебе, куда поехал?

— Сказал, вернется к утру. Раджу сам кормить будет. Сказал, чтобы к клеткам в его отсутствие никто и близко не подходил. А ты что, не слышишь, я тебе говорю — муж тебя обыскался, Илоночка.

— Заткнись ты!

Диалог напоминал спор кобры с гадюкой, столько было в словах одной яда, а другой — злости. Блондинка круто повернулась на каблуках и зашагала в глубь кочевого городка. А та, что в комбинезоне, закрыла ворота на засов. Катя вспомнила, что эту девицу зовут Ира.

— Добрый вечер, — излучая приветливость, поздоровалась она. — Вас Ира зовут? Мне Пал Палыч сказал. А меня — Екатерина, будем знакомы, я из…

— Из газеты, что ли? Корреспондентка? — «комбинезон» подбоченился. — И как, понравилось у нас?

— Ну и ну, — Катя усмехнулась — У меня прямо дух захватило, когда свет погас. А вы что, тоже артистка?

— Артистка по метле. — Ира неторопливо пошла от ворот к вагончикам. — Ведра да лопатки каждый вечер дрессирую. Сегодня и ежедневно на манеже…