Поблизости не было ни души. Наверное, люди сейчас разошлись по домам для полуденной трапезы или же перекусывают прямо в поле, где-нибудь в тени. Я разглядела лишь одного мальчика, лениво развалившегося на солнце, пока его козы пощипывали вику, да еще мужчину, работавшего вдалеке в поле, за густой изгородью из сахарного тростника. Ни тот ни другой даже не подняли глаз, когда я проходила мимо.

Очутившись в тени сосен у края долины, я остановилась и оглянулась назад. Взгляду моему предстали залитые солнцем поля, лимонные деревья, поросшее лесом ущелье, ведущее к серебристой скале.

Отсюда местность эта казалась совершенно пустынной, без малейших признаков жизни. Ламбис давно уже скрылся, лимонные деревья стояли не шелохнувшись, над ними простирался склон горы, однообразие которого не нарушало никакое движение. А вчера в это время…

Над ущельем послышалось хлопанье крыльев. Какую-то долю секунды я недоверчиво всматривалась. Но на сей раз крылья не были белыми: я уловила лишь, что огромная птица с коричневым оперением неторопливо взмывает ввысь, к небу. Орел? Скорее гриф, подумала я, а может, даже сам ягнятник. При других обстоятельствах я бы наблюдала за птицей с волнением. Сейчас же, поскольку она напомнила мне о белой цапле и о вчерашнем дне, я почувствовала, как слезы подступают к горлу.

Повернувшись спиной к ущелью, я направилась к мостику. Когда я приблизилась к нему, мне вдруг на мгновение показалось, что удача покинула меня. Перегнувшись через парапет, на мостике стояли двое детей и плевались апельсинными зернышками — мальчик и девочка, худенькие, загорелые, с огромными темными глазищами и черными волосами, застенчивые, как все деревенские дети. И плевались они совсем неподалеку от моего чемодана.

— Как поживаете? — обратилась я к ним, и прозвучало это чересчур официально.

Они молча таращили на меня глаза, чуть отпрянув, словно испуганные телята. Я тоже рассматривала их. Я прекрасно понимала, что теперь они не спустят с меня глаз до самой гостиницы, а возможно, и потом тоже. Я, иностранка, стала их добычей. Я была новостью. Все, что я скажу или сделаю с этого момента, станет достоянием всей деревни в течение ближайшего часа.

Я поманила мальчика пальцем:

— Как тебя зовут?

Он начал расплываться в улыбке — возможно, его позабавило, как я говорю по-гречески.

— Георгий.

Ну а как же еще?

— А тебя? — спросила я девочку.

— Ариадна, — едва слышно прошептала она.

— Ну что ж, приветствую вас, Георгий и Ариадна. Я иностранка, англичанка. Сегодня утром я приехала из Ханьи и собираюсь остановиться в гостинице в Агиос-Георгиос.

Молчание. Ответить на это было нечего, вот они и молчали. Просто стояли и смотрели — мальчик с робкой и в то же время задорной полуулыбкой, девочка же внимательно, стараясь ничего не упустить, разглядывала меня: платье, сандалии, сумку, часы на запястье, прическу… Выдерживать столь испытующий взгляд, пусть даже от восьмилетнего ребенка, оказалось не слишком комфортно: я, конечно же, постаралась привести себя в порядок, причесаться и подкрасить губы, прежде чем покинула уступ, однако едва ли по моему виду можно было предположить, что я недавно выехала из апартаментов в лучшем отеле Ханьи.

— Георгий, — обратилась я к мальчику, — как ты думаешь, сможешь донести мой чемодан до гостиницы?

Он кивнул и огляделся вокруг, потом протянул руку к моей холщовой сумке:

— Это?

— Нет-нет, настоящий чемодан. Он спрятан вон там, в кустах. — И я осторожно добавила: — Я приехала на машине из Ханьи, донесла чемодан сюда и здесь его оставила, потому что хотела поесть… кофе попить — там, дальше, в тени, у речки. Вот я и спрятала его здесь. Вам его видно? Вон там, под мостом?

Девочка подбежала к парапету и перегнулась через него, вглядываясь. Мальчик более степенно последовал за ней.

— Ну что, не видите? Я его очень хорошо спрятала, — смеясь, сказала я.

Тут Ариадна радостно взвизгнула:

— Вон, там! Георгий! Гляди!

Георгий перелез через парапет, повис на руках, а затем спрыгнул в кусты с высоты футов в десять. Конечно, он запросто мог бы спуститься туда по берегу, но, будучи мальчишкой и к тому же критянином, несомненно, считал себя обязанным проделать это самым трудным способом. Его сестра и я наблюдали за ним с подобающим случаю восхищением, а он вытер руки о штанины, бесстрашно нырнул в заросли ежевики и наконец выволок мой чемодан из укрытия. Затем понес его к дороге — на сей раз обычным маршрутом, — и мы втроем направились в деревню.

Ариадна, от застенчивости которой не осталось и следа, скакала рядом со мной, болтая без умолку на диалекте так быстро, что я не всегда успевала уследить за ее речью. Георгий ступал более неторопливо, озабоченный, как я видела, тем, чтобы нести мой чемодан с показной легкостью. Оба они с готовностью отвечали на мои вопросы, живо дополняя ответы своим собственным комментарием, чему, впрочем, я и не пыталась помешать.

…Да, гостиница расположена прямо с этого края деревни. Да, ее окна выходят на море; понимаете, ее задняя часть смотрит прямо на бухту. Еще там есть сад, чудесный сад, прямо на берегу, со столами и стульями, где можно замечательно поесть «настоящую английскую еду», как пообещала мне Ариадна, восхищенно округлив глаза, а Георгий поспешил объяснить сие чудо. Это все благодаря новому хозяину — я наверняка слышала о Стратосе Алексиакисе, раз я приехала из Англии, ведь он тоже оттуда. Он очень богатый, и он приехал из Лондона, который находится в Англии, и он так здорово говорит по-английски, что даже не скажешь, что он критянин. Нет, в самом деле, он…

— А откуда же вы знаете? — смеясь, спросила я.

— Тони так говорит.

— Тони? А кто это?

— Бармен, — ответил Георгий.

— Нет, повар, — поправила брата Ариадна, — а еще он обслуживает за столиками и сидит в кассе — ой, да он все на свете делает! Понимаете, мистер Алексиакис не всегда бывает на месте.

— Что-то вроде управляющего? — подытожила я. И вспомнила, что рассказывал мой осведомитель-датчанин о «лондонском друге» нового владельца гостиницы, — Этот Тони… — Я замялась. Почему-то мне совсем не хотелось задавать следующий вопрос. — Он тоже приехал из Англии?

— Он англичанин, — ответил Георгий.

Последовало недолгое молчание.

— В самом деле? — спросила я.

— Да-да! — горячо подтвердила Ариадна. — У мистера Алексиакиса там была таверна, огромная таверна, великолепная, и поэтому…

— А еще какие-нибудь англичане живут сейчас в Агиос-Георгиос?

В любом случае это ведь был вполне естественный вопрос, а уж в контексте нашего разговора — тем более. Я от души понадеялась, что голос мой звучит непринужденно.

— Нет. — Ответы Георгия становились все короче. Лицо его раскраснелось и покрылось бисеринками пота, но я знала, что лучше не пытаться забрать у него чемодан. Тут речь шла о его мужской гордости, «палликари», — Нет, — повторил он, перекладывая чемодан из одной руки в другую, — только Тони и еще английские леди. То есть вы. — Он нерешительно посмотрел на меня, — Они сказали, что приедут две леди…