На кровати лежит платье из великолепного бледно-розового атласа с серебряной сеткой.

— Думаю надеть его сегодня вечером, — говорит Энн.

— Оно замечательное, но если мы с тобой будем обедать вдвоем, тебе не нужно переодеваться.

— Нет-нет, после! — восклицает моя подруга. — Мы удивим наших мужей в театре, потому что именно туда они собираются. Бирсфорд недавно заезжал переодеться к вечеру.

— Тогда мне лучше поехать домой и…

— Не нужно! — Энн роется в шкафу и вытаскивает другое платье. — Возьми это. Твои туфли вполне подойдут, и мы сделаем тебе головной убор.

— Ну, я… я не знаю. Я всегда думала, что только определенного сорта женщины ездят в театр без сопровождения. Не уверена…

— Не глупи! — кипятится Энн. — Ты же теперь принадлежишь к светскому обществу. Это будет грандиозная шутка. Подожди, вот так будет еще лучше. — Порывшись в ящике, она вытаскивает маски.

— Думаешь, это сделает нас более респектабельными? — Я беру темно-синюю маску с серебряными блестками. Она прекрасно подойдет к платью из синего атласа, которое Энн выбрала для меня. Разглаживая рукой платье, я решаю сделать себе наряд из точно такой же ткани. — Энн, я выше тебя. Платье замечательное, но, боюсь, оно будет слишком коротко и наверняка тесно в груди.

— Нет, оно вполне подойдет. Мне оно немного длинно, я собиралась сказать горничной, чтобы она его подшила. И можно зашнуровать тебя потуже.

Меня не оставляет дурное предчувствие.

Но я буду с Энн, и она так счастлива, что у меня недостает отваги отвергнуть ее план.

Энн вытаскивает тонкий шелковый шарф, белый, затканный серебром, повязывает вокруг моей головы и украшает брошью. Потом туго зашнуровывает мой корсет, я едва могу дышать, грудь неприлично поднимается над вырезом. Мне нужно быть осторожной и не поворачиваться слишком быстро, иначе бюст вывалится из платья. Хотя, думаю, Шаду это понравится.

Мы обедаем — из-за тугой шнуровки я ем меньше обычного, — пьем много шампанского и к тому времени, когда в карете Энн отправляемся в театр, обе весьма веселы.

— Наши мужья так удивятся, — говорит Энн, когда, отдав накидки сопровождающему нас лакею, мы входим в театр. — Это станет для них уроком. В следующий раз они не захотят оставлять жен на целый день.

— Надеюсь, что они по-хорошему удивятся. — Я поправляю маску и снова поражаюсь Энн — она так ждала две ночи, которые проведет без внимания мужа, и так жаждет его общества днем!

Пьеса уже началась, мы подходим к ложам. Несколько прогуливающихся там женщин, завидев нас, останавливаются и окидывают нас оценивающими взглядами. Как и двое модно одетых молодых людей, один из которых подносит к глазам лорнет. Посовещавшись, они направляются к нам.

— Энн! — Я тяну ее за руку. — Разве ты не видишь этих женщин?

— А что с ними?

Я поражена ее наивностью. Неужели она не видит того, что вижу я? Эти женщины — платья у них чуть короче обычного, а декольте значительно ниже, некоторые в масках — поглядывают на нас как на конкуренток.

— Энн, это шлюхи.

— Правда? Ты так думаешь? — Моя подруга с любопытством разглядывает их, как интересную картину. — Ты наверняка ошибаешься.

Я втаскиваю ее в ложу Бирсфорда прежде, чем пара молодых оболтусов успевает подойти к нам.

— Очень глупая затея!

К моему разочарованию, ложа пуста. Усевшись, мы не долго смотрим на сцену — там мало интересного — и на публику, что куда более занимательно.

— Бирсфорд! — Энн машет кому-то в ложе напротив. Ее лицо вытягивается, когда зрители в ложе, а это миссис Гарранд с дочерьми и Бирсфорд, отводят взгляды.

— Сними маску, дурочка! — С какой стати я согласилась на эту нелепую авантюру?

— Конечно! — Энн снимает маску, и на сей раз Бирсфорд, который уже поднялся (наверняка он хочет выяснить, почему две девицы легкого поведения вторглись в его ложу), машет в ответ, на его лице улыбка искренней радости. — Побудь здесь, Шарлотта. Я вернусь через минуту.

Она выбегает, оставив меня одну.

В театре у меня нет никакого желания выражать свое почтение миссис Гарранд и ее чрезвычайно утомительным дочерям, и я позволяю Бирсфорду одному навестить их. Я рад, что к моему другу вернулось обычное веселое расположение духа, он прошел со мной за кулисы, где шутил с актрисами с куда большим энтузиазмом, чем я.

— Роскошные девочки, — говорит он, когда мы покидаем кулисы. — И скажу тебе, любая охотно заведет с тобой интрижку.

Двое вспотевших мужчин волокут мавританскую арку и кричат, чтобы мы убирались с дороги. Слава Богу, благодаря им я избавлен от ответа. Меня уже тошнит от женщин, как бы случайно спускающих с плеча сорочку или кокетливо позволяющих увидеть мелькнувшую подвязку. Я предпочитаю вернуться домой и найти свою жену в кровати. Я развлекаю себя мыслями о том, что она, заснув с романом в руках, проснется, когда я лягу в кровать и… Я прошу Бирсфорда повторить его последнюю фразу, задаваясь вопросом, вдохновило ли меня посещение книжного магазина больше, чем я хочу признать.

— Лучше спрячься у меня в ложе, дружище, иначе я не смогу объяснить миссис Гарранд, что ты невоспитанный зануда и отказался приветствовать ее.

Я задерживаюсь, разглядывая вертихвосток, прогуливающихся у лож, и пронзаю взглядом всякого, кто смотрит в мою сторону. Бирсфорд, конечно, уже истощил разговорные возможности миссис Гарранд и ее дочерей.

Открыв дверь в ложу, я замечаю что она не пуста. Там сидит таинственная женщина в маске.

Она оборачивается, и конец шарфа, повязанного вокруг ее головы, падает ей на голое плечо. На ней нет никаких украшений, но когда она смотрит на меня, ее глаза сияют, а губы изгибаются в легкой улыбке. Есть в ней что-то знакомое. Интересно, где мы встречались?

Я закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной, поскольку не хочу, чтобы Бирсфорд помешал нам.

— Ваш покорный слуга, мэм.

Она обмахивается веером. Ее грудь, весьма открытая, белеет в тусклом свете.

Я жду, когда она заговорит. Ее голос, я уверен, будет хриплым и чувственным.

Она опускает веер и закрывает его, ее пальцы пробегают по нему в весьма возбуждающем жесте. У меня перехватывает дыхание. Ее улыбка становится шире.

— Не думаю, что мы представлены, но я рад вас видеть, мэм. Могу я узнать, к кому имею честь обращаться?

Под шелест шелка она, шевельнувшись в кресле, подает мне руку в перчатке. Ее юбки чуть поднимаются, открывая красивую лодыжку. Она все еще молчит, но прикусывает нижнюю губу, усиливая естественный алый цвет рта. Выражение ее лица говорит о том, что она удивлена.

Я беру ее руку и целую ладонь.

— Я виконт Шаддерли. И очень хотел бы познакомиться ближе. Назовите ваше имя, божественное создание.