Пожалуй, здесь не помешали бы перила. До самого пола стены гондолы были прозрачные, как стекло. Если бы не полупереваренные листья, то прозрачным был бы и пол. Вид открывался ошеломляющий.

Они пролетали над густыми джунглями, которые были усеяны озерами. На всем протяжении внизу протекала, извиваясь, широкая желтая Клио: сброшенная со скалы водяная лента вилась где ей заблагорассудится.

Сирокко была поражена прозрачностью воздуха. Над северным побережьем моря Реи собрались грозовые облака, но Сирокко было видно пространство над облаками. Ей были видны границы изгиба Фемиды в обоих направлениях.

Стая больших цеппелинов парила на разной высоте вокруг ближайшего каната. Сирокко не могла бы наверняка сказать, чем они занимаются, но предполагала, что они могли там питаться. Канат был достаточно массивным, чтобы на нем могли расти деревья. Глядя прямо вниз, можно было увидеть огромную скачущую тень цеппелина. Чем ниже они опускались, тем больше становилась тень. Через четыре часа она стала чудовищно огромной, а они все еще были над вершинами деревьев. Сирокко было интересно, как цеппелин предполагает приземлиться. Вдали не было видно достаточно большого пространства, пригодного для его посадки.

Она увидала две фигурки, стоящие на берегу реки, они махали ей руками. Сирокко помахала в ответ, хотя не была уверена, что они видят ее.

— Ну а как он приземлится? — спросила она Калвина.

Он поморщился:

— Я не думал, что тебе это понравится, поэтому ничего не говорил заранее. Не было смысла волновать вас раньше времени. Мы спустимся на парашюте.

Сирокко никак не отреагировала на это сообщение, и, казалось, Калвину полегчало.

— Это в самом деле надежно. Пустяки, безопасно, как и должно быть.

— Угу, Калвин. Мне нравится парашютный спорт. Я думаю, что получу море удовольствия. Но я предпочитаю проверять и упаковывать свой парашют самостоятельно. Мне хочется знать, кем он изготовлен и надежен ли.

Она огляделась вокруг.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но я не вижу на борту ничего похожего на парашют.

— У цеппелина они есть, — сказал Калвин, — и они никогда не подводят.

Сирокко промолчала.

— Я пойду первым, — убедительно сказал он. — Вы должны видеть, как это делается.

— У-гу. Калвин, как я понимаю, это единственный путь вниз?

— Минимум в ста километрах отсюда, в восточном направлении находятся долины. Там цеппелин приземлится. Но возвращаться надо будет через болотистую местность.

Сирокко посмотрела вниз на землю, которая была едва видна. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Ладно. Показывай эти парашюты.

Она подошла к Габи и тронула ее за плечо, мягко оторвав от стены. Сирокко повела Габи вглубь гондолы. Габи была послушна, как ребенок. Плечи ее были напряжены, она дрожала.

— Я не смогу показать тебе их сейчас, — сказал Калвин. — Не могу показать, пока не прыгну. Они образовываются во время прыжка. Наподобие этого.

Он протянул руку и схватил горсть висящих белых завитков. Они вытянулись. Он начал рассоединять их, пока не получилась рыхлая сетка. Вещество было похоже на конфеты-тянучки, если его не растягивали, он сохранял свою форму. Калвин просунул ногу в ячейку сетки, затем вторую, затем натянул сеть на бедра и очутился словно бы в корзине. После этого он одна за другой просунул в ячейки руки и оказался завернутым в кокон.

— Ты уже прыгала до этого и знаешь как это делается. А ты хорошо плаваешь?

— Великолепно, если от этого зависит моя жизнь. А как ты, Габи? Ты хорошо плаваешь?

Какое-то время казалось, что Габи где-то далеко от них, но затем в глазах девушки мелькнул интерес.

— Плавать? Конечно, я плаваю как рыба.

— Ладно, — сказал Калвин. — Следите за мной и делайте то же, что и я. Он свистнул и в полу перед ним засияла дыра. Калвин махнул рукой, ступил через край дыры и камнем упал вниз. Он падал не так быстро, как при земной гравитации, но все-таки с приличной скоростью. У Сирокко мелькнула мысль о неиспытанном парашюте.

За спиной Калвина как шелк паутины растянулся белый покров. Затем его закрыл появившийся плотно собранный в складки парус. Сирокко и Габи услышали щелчок и увидели, как парашют затрепетал на ветру. Калвин плавно опускался вниз, маша им рукой.

Сирокко, возбужденно жестикулируя, обсуждала прыжок, в то время как Габи натягивала на себя упряжь. Девушке так не терпелось поскорее выбраться отсюда, что она выпрыгнула раньше Сирокко, та даже не успела проверить ее снаряжение.

— Двое из троих уже выпрыгнули, — подумала Сирокко, продевая ноги сквозь третий комплект парашютного снаряжения из паутины. Она была теплой и эластичной, и натянув ее, она почувствовала себя комфортно.

Прыжок был обычным, если что-нибудь на Фемиде могло быть обычным. Парашют раскрылся над ней голубым кругом на фоне желтого неба. Он казался меньше, чем должен бы был быть, но, очевидно, этого было достаточно при низкой гравитации и высоком давлении. Зажав в руках концы раскинувшегося над ней покрывала, Сирокко направляла парашют к берегу реки.

Толчок, и вот она уже на земле и быстро стягивает с себя упряжь. Парашют обрушился на грязный берег, почти накрыв Габи. Сирокко стояла по колено в воде и наблюдала за приближающимся Биллом. При виде его трудно было не рассмеяться. Он выглядел как отважный бледный цыпленок с коротко отросшей щетиной на груди, ногах, руках, лице, голове.

Сирокко положила обе ладони на лоб и провела ими по пушистой голове, улыбаясь все шире по мере того, как Билл приближался к ней.

— Похожа я на ту, которую ты помнишь? — спросила она.

— Ты даже лучше, чем была. — Разбрызгивая воду, он сделал еще несколько шагов, разделяющих их. Билл обхватил ее, и они поцеловались. Она не плакала, она не чувствовала в этом необходимости, хотя счастье переполняло ее.

Билл и Август за эти семь дней, орудуя лишь острыми краями оставшихся от комбинезонов колец, сотворили нечто удивительное. Они построили две хижины; были готовы две стены и половина крыши третьей. Хижины были сделаны из связанных между собой ветвей, скрепленных грязью. Скошенные крыши были из тростника.

— Это все, что было в наших силах, — сказал Билл, показывая им свои творения. Я думал насушить саманных кирпичей, но грязь недостаточно быстро высыхает на солнце. Но эти строения защищают от ветра и, что важнее, от дождя.

Внутри хижины были два на два метра, пол был выстлан толстым слоем соломы. Сирокко не могла встать здесь в полный рост, но она считала это несущественным. Возможность спать не на улице перекрывала все неудобства.

— Мы не успели закончить третью хижину к вашему прибытию, — продолжал Билл. — С вашей помощью мы за день кончим ее. Габи, это для тебя и Калвина, мы с Сирокко займем хижину, в которой жила Август. Она сказала, что хочет перебраться в новую.