А Толя осторожно положил ладонь на ее живот и посмотрел ей в глаза:

— Я осторожно… и очень нежно, — хрипло шепнул Разин и, приподнимая, обхватил ее ягодицы руками, слегка толкаясь вперед, неглубоко проникая в лоно. Следующее движение бедер и рук — и его плоть уже глубже… Новое плавное скольжение — и мужчина опять отстраняется.

Марина судорожно глотала воздух. Все ее тело словно пронзили сотни тысяч маленьких иголочек. Каждое движение было мучительно медленным. Оно не давало освобождения, а больше и больше распаляло жар внутри.

Девушка уже стонала и слабо вскрикивала, зачарованно глядя в потемневшие глаза мужчины, возвышающегося над ней. Его красивое лицо исказилось от сдерживаемого желания, мускулистое тело покрылось капельками пота, дыхание было тяжелым, а он все не ускорялся, все еще сдерживал себя, боясь навредить.

Разрядка оказалась невыносимо тягучей, яркой, мощной и обоюдоострой.

Толя упал рядом с ней на кровать и притянул к себе, зарывшись лицом в ее волосы и положив большую ладонь на ее округлый живот.

— Мы не повредим малышу?

— Нет… если маме хорошо, то и ему тоже, — улыбнулась Марина, нежась в объятиях, купаясь в последних отголосках страсти.

Как же все-таки хорошо просто так лежать, чувствовать его рядом с собой, слышать гулкое биение сердца любимого мужчины.

— Тебе ведь не передавали моих просьб о встрече, — внезапно произнес Анатолий.

— Каких просьб?

— Значит, не передавали… И почему я не удивлен?

Марина слегка отстранилась, всмотрелась в его лицо.

— Ты хотел встретиться?

— Да, два месяца пытался добиться этого от твоей Главы… упертая ведьма… Еще и ты целый месяц никуда из своей каморки не выходила, а если и выходила, обязательно с кем-то. Я с трудом успел тебя сегодня поймать.

— Ты правда искал со мной встречи? — все еще не могла поверить девушка.

Некромант кивнул и нежно поцеловал ее в нос:

— Ты слишком много для меня значишь, Мариш… ты и наш ребенок.

Наш ребенок… не ее дочь или его сын, а их общий ребенок.

Мужчина бережно обхватил ее лицо руками, не давая возможности отвести взгляд, наклонился ближе:

— Скажи, ты чувствуешь это? Ты любишь нашего ребенка?

— Мы не умеем любить, — пролепетала она.

— К черту эти предрассудки и легенды. Я хочу знать, что чувствуешь именно ты. Ты любишь нашего ребенка?

— Да, люблю… и не могу представить, что ты можешь забрать его у меня.

Он сразу расслабился и удовлетворенно кивнул, отпуская ее лицо и вновь ложась рядом, скользя ладонями по ее телу от талии до бедра и обратно:

— То, что нам всегда внушали и рассказывали, — неправда. Точнее, не совсем правда. Тьма не забрала у нас чувства, любовь, она их просто блокировала… Не смотри на меня так, Мариш, я говорю правду. Я — некромант, я могу подчинять сущности, могу управлять ими. Тьма и любовь не способны сосуществовать рядом, поэтому чувства заперты внутри нас.

— Но тогда почему никто об этом не знает?

— А ты уверена, что не знают? Все они в глубине души знают и чувствуют, что способны любить, но вот надо ли им это знание? Посмотри на них — на свою мать, на Главу клана, на остальных?. Разве им нужна любовь? Они выросли в другом мире, с другими моральными устоями и правилами. Любовь не для них, всех их интересуют только страсть и подпитка. Ты же росла среди людей и переняла от них трепетное отношение друг к другу и к своему потомству, поэтому ты мечтаешь о другом… поэтому любишь нашего ребенка и меня.

Марина вздрогнула и отвернулась, попыталась отодвинуться, спрятаться. Ведь одно дело — чувствовать, а совсем другое — признаться, причем не только себе, но и ему. Но колдун не дал — еще сильнее прижал к себе и горячо зашептал:

— А я люблю тебя. Для меня три месяца без тебя были самыми жуткими в моей жизни.

— Толь… я не понимаю…

— В ресторан, где ты работала, я в тот день забрел случайно. Утром провел ритуал вызова духа, позже отправился на старое кладбище, чтобы упокоить жертвы, поднятые бестолковыми старшекурсниками, и как только сил хватило? Тяжелое утро, еще более кошмарный день, а вечером — бутылка дорогого коньяка в первом попавшемся ресторане… А тут ты — юная сирена с чарующим голосом в свете софитов, как лучик света в темном царстве… Мой лучезарный лучик и моя сладкозвучная девочка. Я стал приходить на твои выступления, нет, не каждый день, но все равно часто. Сначала просто послушать, а чуть позже это желание переросло в потребность видеть тебя постоянно. Однажды поймал себя на мысли о своей зависимости и подумал, что ты с помощью своего флера воздействуешь на меня, я даже проверку устроил…

— Что?

— А ты думала… не злись, цунами, не злись, подумай… Я — некромант, сильный некромант, и меня как магнитом тянет к юной сирене. Конечно, я проверил тебя на приворот и на флер. Но ты даже средний уровень воздействия не применяла… И тут я понял, что хочу тебя так… что пока не получу — не успокоюсь…

— Ну и как, успокоился? — ехидно поинтересовалась Марина, хотя внутри все дрожало. Он же сейчас изливал свою душу, открывался ей.

— Нет. Тогда, в твоей гримерной… черт, да у меня просто крышу снесло в тот вечер! Я ведь планировал отвезти тебя в отель, цветы там… музыка. А получилось — на столе, второпях… да и второй раз тогда, в переулке, — мужчина хмыкнул и улыбнулся воспоминаниям. — В общем, секс не помог избавиться от влечения, наоборот, стало только хуже. И я подумал про контракт. Кстати, пришлось долго ждать, пока клан пришлет твою анкету.

— Но почему ты ничего не сказал мне?

— Что сказать? Что схожу с ума от маленькой сирены? Что каждую минуту мечтаю раздеть ее и залюбить до смерти всеми известными способами? — Он щелкнул пальцем по носику и поцеловал в лоб. — Ты даже не представляешь, какую власть имеешь надо мной.

— Тогда почему? Почему ты отпустил меня, почему исчез почти на четыре месяца?

— Ты знаешь, когда я заключал контракт, думал только о том, что ты будешь рядом со мной, а о том, что будет ребенок… это уже потом пришло осмысление. А ты стала отдаляться, замкнулась в себе, и эта новость… Я решил, что ты такая же, как все ведьмы, а потом твой клан перекрыл все доступы к тебе, мне даже во встречах отказывали.

— Так ты…

— Люблю. Тебя люблю и нашего ребенка люблю. И мне совершенно все равно, кто родится, потому что нашей проблемы это не решит.

— Какой проблемы?

— Если будет дочь, больше заключать контракт я не буду, мне никто не нужен, кроме тебя. Если будет сын, то, прости, солнышко, но я не подпущу к тебе ни одного колдуна, придется тебе только от меня подпитываться. Именно этого кланы нам и не позволят.

— И что теперь? Мы не можем что-то сделать без их согласия, это же противоречит Закону.