Наша магия появляется не с рождения. Представьте себе младенца, который может плеваться огнем или превращаться в ящерицу. Жутко? Да, ничего хорошего. Магия для всеобщей безопасности заперта в нас и проявляется только в шесть-семь лет. Не сразу, а постепенно.

В десять лет рост силы останавливается, и у ведьм проводится замер предполагаемого уровня выброса энергии при инициации.

С колдунами все сложнее. Всю свою силу и мощь они получают не во время первого секса, который может случиться и в пятнадцать, и в двадцать лет, а во время консервации.

Обычно это происходит в пятнадцать-семнадцать. Сначала появляются слабость, головокружение, затем озноб, резко поднимается температура — выше тридцати девяти градусов. Колдуна немедленно укладывают в кровать и замыкают защитный контур, консервируя его и его магию. В этом куполе подросток должен провести от трех до пяти часов, мучаясь от боли, пытаясь не сойти с ума, когда магия, ломая стены, пробивается наружу.

С ужасом думаю, что теперь, когда отца нет рядом, мне придется пройти через это вместе с Денисом.

Когда через час пришла Лиза, я молча передала ей документы.

— Что это? — Сестренка недоуменно посмотрела на папку.

— Анкета Алексея Инеева.

— Зачем?

— Он предлагает свою кандидатуру для проведения инициации.

— Моей?

— Твоей.

…И Лизка так на меня посмотрела…

Черт, такой жалкой я себя еще никогда не чувствовала.

— Он хорошая кандидатура. Отец ему доверял. Так что подумай.

— Хорошо.

Вечером позвонила Ника. Но разговаривать с ней мне не хотелось, я продиктовала номер знакомой менталистки и отключилась. Мне своих проблем хватает, и нет сил, чтобы думать еще и о человеческой девчонке.

Сейчас самым большим моим желанием было, чтобы выходные быстрее закончились.

Так что в понедельник я с радостью спешила на работу. Поднимало настроение и то, что за Димой заезжать не пришлось.

Ровно в десять часов в приемную вошла ведьма. Сильная, уверенная в себе и такая красивая, что даже я впечатлилась (а меня, повидавшую не одну сотню любовниц шефа, трудно удивить) — ярко-рыжие волосы, бирюзовые, с поволокой, глаза, бледная кожа и тело, облаченное в черную кожу обтягивающего комбинезона. Небрежно бросила мне в руки свое белоснежное манто и без всяких слов приветствия отправилась прямо в кабинет к Соколову. Я даже не успела сказать, что шефа еще нет, как следом, запыхавшись, вбежал Димка.

— Доброе утро, колючка. Сделай нам два кофе, хорошо? — произнес он и так же быстро исчез в кабинете.

Наверное, одна из протеже Александра Ивановича.

Да, хорошо понедельник начинается…

Отработанными движениями аккуратно выставила на поднос кофейные чашечки, поправила корзинку, в которой красиво лежало ореховое печенье с кусочками шоколада. Еще раз тщательно осмотрела импровизированную сервировку в поисках скрытых дефектов и довольно кивнула — какая же я молодец!

Взяла поднос в руки, нацепила на лицо вежливую улыбку и сделала шаг в сторону кабинета. Второй сделать не получилось…

Дверь с треском распахнулась, мимо меня в бешенстве пролетела ведьма, а все то великолепие, которое я так тщательно сервировала, полетело на меня — в лицо, на блузку и даже юбке досталось.

Громко щелкнула дверь, извещая о том, что гостья удалилась, а я все продолжала стоять, вытянув вперед руки в защитном жесте. Вокруг меня царил кофейно-кулинарный хаос, дополненный противным ощущением мокрой и грязной одежды и четким осознанием того, что рефлекторно вбухала весь свой оставшийся резерв в охлаждение летящего на меня кофе, так что на просушку не осталось даже толики силы.

Понимал это и Соколов, потому что улыбка, возникшая на его лице, просто кричала об этом.

— Раздевайся, — ласково-ласково пропел он и, скрестив руки, оперся плечом о косяк двери.

Медленно опустила руки и попыталась стряхнуть ледяные капли с одежды.

— Может, тебе еще стриптиз станцевать?

Быстрый щелчок пальцами, и офис наполнила соблазнительная музыка.

— Свет приглушить? — Дима был сама любезность.

— А наличные есть?

— В смысле?

— В трусы мне что будешь запихивать? — Я все-таки злилась.

Колдун выразительно приподнял бровь и улыбнулся еще более многообещающе.

— Ну, если ты так настаиваешь, могу засунуть и…

— А просто высушить меня ты не можешь?

— Колдун, помогающий ведьме? Солнышко, тебе же все равно придется раздеться, не будешь же ты ходить по офису в грязной блузке, это неприлично.

— А полуголая ведьма, разгуливающая по офису, это нормально? Хотя, что это я… для тебя это действительно нормально.

— В тебе говорит воздержание.

Я отмахнулась от него и вновь осмотрела блузку.

— Мне надо переодеться.

— Одолжить тебе свою рубашку? — промурлыкал он.

— Нет, спасибо. Я сейчас схожу в магазин и куплю себе что-нибудь. Я быстро.

— Давай, — разрешил шеф и вновь скрылся в кабинете.

Как будто милостыней одарил.

Я, быть может, и обиделась, но лукавый огонек, промелькнувший в синих глазах шефа, уловила. И что бы это могло значить? Очередная проверка на прочность? Или просто игра? А может, он просто развлекался за мой счет?

Нет, не понять мне мужской логики.

Хорошо, что весь первый и второй этаж здания занимают магазины, на улицу выходить не надо. Можно быстренько сбегать и купить то, что нужно. Поэтому схватила сумочку и быстро пошла в сторону лифта. Все-таки ледяная блузка очень способствует увеличению скорости.

И тут мне навстречу опять пролетела уже знакомая рыжая ведьма. Я едва смогла отскочить в сторону, пропуская ее. Но она меня как будто и не заметила. Рыжая — от нее даже искры летели — побежала дальше.

Решила добить Диму? Да, я только «за»!

Но моим мечтаниям не суждено было сбыться. Стоило только войти в лифт и нажать на кнопку второго этажа, как ведьма появилась вновь, неся в руках свое роскошное манто. Пришлось подождать, хотя находиться в замкнутом пространстве со злой ведьмой было страшно.

Дверь лифта плавно закрылась, зазвучала классическая музыка, которая сейчас казалась какой-то зловещей…

Рыжая поправила волосы и повернулась ко мне, окинула внимательным взглядом:

— Ты его секретарша.

Черт, надеюсь, она мне сейчас смертный приговор не подписала? Я-то со своим нулевым резервом с ней никак не справлюсь, тем более что места для маневра нет. Блок, конечно, удары выдержит, но вот мое лицо — нет, а свое лицо я люблю…