«закрыть» Хоуи Винтера и его банду. Все усложнилось после того, как Джон Моррис стал новым начальником Коннолли. ФБР не могло задействовать информаторов, которые одновременно были объектами значимых расследований. Поэтому Моррис распорядился остановить работу с осведомителем «высшего ранга». Балджеру, писал Моррис в отчете, был присвоен «закрытый» статус – из-за высокой вероятности того, что в ближайшем будущем у него возникнут проблемы с законом. У Коннолли не оказалось другого выбора, кроме как подписать этот рапорт от 27 января 1978 года. Затем документ был помещен в досье Балджера и направлен в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, как того требовали инструкции для федеральных кураторов.

Что же, вот так внезапно все и закончилось?

Как бы не так. У Морриса и Коннолли на уме было еще кое-что.

Январский рапорт, по сути, обозначил начало новой эры творческого подхода к составлению отчетов. Этим подходом в совершенстве овладели Моррис и Коннолли, оформляя досье Балджера и Флемми. Это была самая настоящая фальсификация отчетности. Моррис внешне совсем не походил на агента-карьериста: его сдержанность, плотно сжатые губы и невысокий рост делали его похожим на канцелярскую крысу – но все это скрывало и другую сторону. Среди агентов бостонского отделения, таких как яркий и самоуверенный Коннолли и его предшественник, седовласый Пол Рико, Моррис ощущал себя скорее администратором спортивной команды, завидовавшим талантливым игрокам, которым посчастливилось добиться признания. И весьма скоро после перевода в Бостон в 1972-м он даже пытался показать, что у него тоже есть порох в пороховницах.

Он долго и упорно расследовал одно дело о ростовщичестве, однако ему никак не удавалось заставить бандита Эдди Мьяни сотрудничать со следствием. Безуспешные переговоры с глазу на глаз привели Морриса и двух его агентов к дому Мьяни: глубокой ночью они забрались под его машину. «Мы оставили там провода и детонатор, – рассказывал позже Моррис. – Будто кто-то собирался установить на машину взрывное устройство». Они сразу же уехали оттуда и сообщили в местное отделение полиции, что неизвестные ковыряются около машины у дома Мьяни. Отряд прибыл на место, поднял Мьяни с постели и показал ему покореженное взрывное устройство. На следующий же день Моррис вернулся к допросам Мьяни: «Слушай, я же тебя предупреждал. Твои друзья пытаются тебя убить. Поумней наконец. Сотрудничай с нами. ФБР – твоя единственная надежда».

Мьяни посоветовал Моррису отвалить, и грязный трюк с бомбой в автомобиле остался тайной агента. Но благодаря этому небольшому нарушению закона Моррис понял, что получил карт-бланш, и к тому времени, как он принял руководство отделом по борьбе с организованной преступностью, у него уже выработалась необходимая гибкость в обращении с инструкциями, которая делала его подходящей парой для Коннолли. По сравнению с созданием муляжей бомб, манипуляции с отчетами ФБР оказались куда более легким занятием; после удачно состряпанного дела о договорных скачках, им без проблем удавались любые фальсификации.

Например, в отчете Морриса могло быть написано, что Балджер выведен из состава информаторов, но самому Балджеру никто и не думал сообщать о заявленном изменении статуса, так что Коннолли продолжал с ним встречаться как ни в чем не бывало. Более того, Моррис на голубом глазу солгал в более позднем документе, что во время расследования по делу о договорных заездах Коннолли «разорвал с Балджером все контакты». Затем, в 1980-е, был трехлетний период, когда Флемии официально лишился статуса активного информатора. Но, опять же, сам Флемми об этом ничего не узнал, и за это время Коннолли подготовил сорок шесть отчетов о контактах, которые он и другие агенты имели с Флемми, по всем документам лишенным статуса. И ни один руководитель ФБР не попросил Коннолли дать объяснение столь большому количеству контактов, которые он и другие агенты умудрились осуществить с «закрытым» информатором. Ведь до тех пор, пока бумаги оформлены как следует, все хорошо.

Моррис в то время имел другие, более насущные, поводы для беспокойства, чем какое-то расследование о махинациях на скачках. Амбициозный руководитель был полон решимости осуществить в своем отделе по борьбе с организованной преступностью то, что еще никому не удавалось: установить прослушку в офисе Дженнаро Анджуло в Норт-Энде. Более того, Моррис следил за другим расследованием, которое уже было в самом разгаре.

Причиной послужил массовый угон грузовиков в Новой Англии. Совместное расследование бостонского отделения ФБР и полиции штата Массачусетс получило кодовое название «операция “Лобстер”». Десятки агентов и вооруженных полицейских были задействованы в этом деле, где основной фигурой стал федеральный агент под прикрытием Ник Джантурко, внедренный в банду под именем Ник Джарро. Он был назначен из нью-йоркского офиса ФБР – специально чтобы свести к нулю шансы быть узнанным местными угонщиками. Собственно, именно Джон Коннолли предложил кандидатуру Джантурко. Оба агента работали в одном отделе, еще когда Коннолли проходил службу в Нью-Йорке, и с тех пор поддерживали дружескую связь.

Джантурко разместился на складе площадью 10 тысяч квадратных футов[49], напичканном разного рода «жучками» и даже камерами видеонаблюдения. Буквально в нескольких шагах от склада ФБР и полиция арендовали другую площадку, «студию наблюдения», чтобы работать там с камерами и микрофонами. Всего в нескольких кварталах оттуда следователи сняли квартиру, которой надлежало играть роль командного пункта.

В середине 1977 года Джантурко организовал свой бизнес по прикрытию разветвленной сети угонщиков, многие из которых действовали из бостонского района Чарльзтаун. На склад Джантурко поступало буквально все: мука, алкоголь, бритвенные принадлежности, мебель, наборы инструментов, пиво, лыжные куртки, спортивные костюмы и другая одежда, строительное оборудование, сигареты, кофе и микроволновые печи. Осенью 1978 года полевые руководители Джантурко сообщили в штаб-квартиру ФБР: «По всей видимости, 31 октября 1978 года станет днем завершения операции». К тому времени на складе скопилось украденных товаров на сумму, превышающую два с половиной миллиона долларов.

В то время как Моррис занимался «операцией “Лобстер”», Коннолли встречался с Флемми, пока на одной из таких встреч отдельные расследования не объединило кое-что общее. «Это была всего лишь случайная фраза, которую при мне обронил мой приятель, – вспоминал Флемми. – Он сказал, что есть некое укромное место и его хозяин открыт для “сотрудничества”. Он скупает украденные товары целыми трейлерами. Наши парни давно наблюдали за ним – он был отличной мишенью для вымогательства, ведь у него явно денег куры не клюют. Но они все-таки не стали ничего делать, потому что не знали наверняка, есть ли у него какие-то связи. Вот мой друг и попросил меня разузнать, не крышует ли его кто-нибудь. В общем, братва собралась действовать, но рисковать и нарываться на “ответку” никому не хотелось».

Позже Флемми утверждал, будто понятия не имел, что приятель Коннолли, федеральный агент под прикрытием,