которым приходилось взаимодействовать с ним в суде, он представлялся упертым фанатиком. Однако его ближайшие коллеги знали его как непримиримого борца за справедливость, хотя и лишенного чувства юмора и довольно требовательного. Он вырос в небольшом доме в Кембридже, окончил Бостонский колледж и юридическую школу в Джорджтауне. Он был полон решимости пройти свой жизненный путь напролом, переступая через ряды местной организованной преступности, чтобы достичь заветной цели: окончательно уничтожить мафию.

К тому времени, как Моррис и Коннолли появились в офисе О’Салливана, в обвинение по делу о договорных скачках уже вносились последние штрихи. Балджер и Флемми фигурировали в числе почти двух десятков кандидатов на арест. Не лучшей идеей было просить о такой услуге именно сейчас, когда подходило к концу двухлетнее расследование.

У Морриса и Коннолли не было никакой возможности узнать, с какими именно «потрохами» Чулла сдал Балджера и Флемми. Но О’Салливану все было известно. Во время долгих допросов в Сакраменто, штат Калифорния, проводимых агентом Томом Дейли, перед Большим жюри[51] и позже на самом федеральном процессе Чулла был последователен и убедителен. Он точно описал, как Винтер и шестеро его ключевых «партнеров» – Джон и Джеймс Марторано, Джеймс Балджер, Стивен Флемми, Джозеф Макдональд и Джеймс Симс – делили доходы: «Прибыль по этой нелегальной схеме делилась следующим образом: 50 процентов – Ховарду Винтеру и его шести вышеперечисленным помощникам, и по 25 процентов – Чулле и его напарнику Уильяму Барноски». Чулла поведал и о том, как были разделены обязанности: «Мистер Винтер сказал, что он и его партнеры будут финансировать “тему”, следить за размещением ставок у нелегальных букмекеров, а еще – поставлять непосредственных исполнителей на ипподромы в разных частях страны. Он также будет отвечать за сбор денег с букмекеров».

Хуже всего было то, что он поместил Балджера и Флемми прямо в середину всей этой схемы. «Я всегда видел их в деле», – вспоминал Чулла. Они могли куда-то исчезнуть до того, как Чулла и вся остальная банда начинали веселиться и нюхать кокаин, но когда это было действительно нужно, они всякий раз оказывались рядом. «Тусовался ли я с ним? – рассказывал Чулла о Балджере. – Общался ли после выполнения работы? Ездил ли с ним в Саути? Нет, никогда».

«Но деньги для него и Стиви всегда были приготовлены».

Визит к О’Салливану был тайным: без разрешения из штаб-квартиры в Вашингтоне агенты не имели права посвящать в свои дела прокурора. К тому же личные данные информатора считались секретной информацией, и их раскрытие – даже перед прокурором – было грубым нарушением правил ФБР. Но это не остановило Морриса и Коннолли от рассказа О’Салливану об их договоренностях с Балджером и Флемми.

«Мы явились к прокурору, – вспоминал Моррис, – и рассказали ему, как эти деятели опровергли свою причастность к этому делу».

Особый тон беседе с прокурором задала тема, которую затронули двое агентов, зная его трепетное отношение к ней: Дженнаро Анджуло. Моррис вспоминал об этом так: «Наши парни были настроены помочь нам в решении нашей приоритетной задачи, то есть разобраться с мафией. Мы попросили О’Салливана учесть это и не включать их имена в список обвиняемых именно по этой причине».

Прокурор не стал расспрашивать агентов о том, каковы основания для такого доверия бандитам, почему они верят им на слово и проводили ли они дополнительное расследование, чтобы подтвердить их невиновность. Но Моррис знал, что, если О’Салливан согласится с ними, ему придется найти способ нейтрализовать своего ключевого свидетеля. Все расследование базировалось на показаниях Чуллы. Его позиция имела все шансы победить в суде, а тут появились Балджер и Флемми, фактически опровергая его заявления.

Все еще недовольный тем, что агенты тянули с визитом так долго – разговор происходил фактически накануне судебного разбирательства, – О’Салливан тем не менее внимательно все выслушал и сказал, что свяжется с ними. «Он обещал принять наши слова к сведению, – вспоминал Моррис. – Был настроен принять нашу позицию, но намеревался обсудить ситуацию с Томом Дейли, который вел дело».

Моррис и Коннолли покинули офис прокурора воодушевленными. Не в первый раз в истории ФБР информаторов «отмазывали» от их преступлений, чтобы задействовать в более значительной роли в будущем, и в этом, несомненно, был резон. По правде говоря, на том этапе сотрудничества ФБР с Балджером и Флемми агенты были искренне убеждены в том, что располагают неоспоримым аргументом для того, чтобы обеспечить своим лучшим информаторам некоторые поблажки. Главная потенциальная ценность этих осведомителей, заявили агенты О’Салливану, проявится во время расследования деятельности Дженнаро Анджуло. Более того, Балджер и Флемми не были главными подозреваемыми в деле о махинациях на скачках. Главным обвиняемым был Хоуи Винтер, а Балджер и Флемми проходили по делу просто как соучастники, поэтому идеально подходили для помощи ФБР. Одним словом, О’Салливан вполне мог продвигаться вперед и «закрывать» банду Уинтер-Хилл, но ему следовало оставить в покое двух второстепенных персонажей.

Через несколько дней О’Салливан отправил Моррису в офис ФБР сообщение, в котором говорилось, что Уайти Балджер и Стиви Флемми будут исключены из списка обвиняемых. Было много разговоров о том, что в случае с Балджером и Флемми у обвинения нет неопровержимых доказательств вроде записей телефонных разговоров и счетов из отелей, которые подтвердили бы показания Чуллы, что удалось сделать в отношении других обвиняемых. Впрочем, подобный поворот был воспринят большинством как особый ход прокуратуры, стремящейся прикрыть собственные промахи. Моррис быстро передал хорошие новости Коннолли, который, разумеется, остался доволен. Коннолли позже вспоминал свой разговор с О’Салливаном: «Он надеялся, что Балджер и Флемми оценят это и ФБР тоже оценит, ведь он же знал, сколько мы тянули, прежде чем раскрыть их личные данные». Ведь в действительности, добавил Коннолли, у прокуратуры имелось достаточно доказательств против Балджера и Флемми. «Чулла фактически похоронил их – это было очевидно – в своих показаниях перед большим жюри».

Тем не менее все имеет свою цену. Толстый Тони был теперь сам не свой. «Да они вздумали надуть меня! – взбеленился он. – О’Салливан нес какую-то ахинею, пытаясь объяснить отсутствие Стиви на скамье подсудимых тем, что он числился в то время в бегах. Потом он заявил, что они не могут найти соответствий по датам».

Я сказал: «К черту! Это все полная чушь». Чулла продолжал настаивать на том, что Балджер и Флемми «прессовали» букмекеров, чтобы те принимали ставки на определенные заезды против своей воли. Понеся огромные убытки, букмекеры оказывались в долгу перед Уинтер-Хилл. «И Уайти все время был там, – нападал Чулла на О’Салливана. – У них, видите ли, там концы с концами не сходятся, а я вам не шут гороховый! Почему этих