Потом, сквозь неплотно закрытую дверь, донёсся мамин голос:

— Срочно вызвали, Вик, подбросишь?

И ответ огнева:

— Конечно.

Потом мама заглянула в спальню, уже в служебной одежде — синяя униформа с белыми кантами, белая блузка.

— Утром вернусь, — сказала она. — Спокойной ночи…

— Мам, — окликнула её Алёна.

Мама обернулась:

— Удачи тебе.

Она кивнула и вышла. Тишина наступила ещё до того, как закрылась дверь. Почему-то ночная тишина в пустом доме начинает отменно действовать на нервы с самой первой секунды своего возникновения.

Алёна спустила ноги с кровати, прошлёпала на кухню, где сообразила себе стакан сока. Долго сидела, положив локти на стол.

Нижний Город, как и территория Института, был закрытым режимным объектом. Здесь можно было спокойно жить, наслаждаясь всеми благами цивилизации. Но в мире подобных городов было мало даже в Федерации Стран Северо-Восточного Региона. Земля остывала. Медленно, но неуклонно, год за годом, росли шапки полярных льдов, среднегодовая температура понижалась, менялся климат. Войны за ресурсы умирающей планеты уже перестали называть собственно войнами. Так, локальные конфликты…

Южный Регион утонул в крови жестоких междуусобиц. Наднациональное сообщество «Зелёный мир», объявившее корнем всех зол прогресс, раздувало пожар. Идилиб, Раккарав, Деризор, Харькави…

Где-то там, далеко на юг отсюда, под чужим нездешним небом, поднималась в наступление северная армия. Летели в бархатной ночи железные птицы дронов- разведчиков, одним из которых управляла Маргрете Свенсен, потерявшая после травмы право на службу в наземных десантных войсках. В том числе и от её решений зависел успех или не успех ночной операции.

Алёна держала кулачки древним жестом заговора на удачу и яростно верила в то, что мама справится. Что справятся её сослуживцы. Что зло будет наказано.

Во что ещё ей оставалось верить?

Прошуршала входная дверь: вернулся Огнев. Прошёл на кухню, увидел, что Алёна спит, положив голову на руки. Покачала головой. Бережно взял девочку на руки и отнёс на кровать. Она почувствовала сквозь сон, будто плывёт в чьих-то руках сквозь дымное море, но не проснулась. Огнев осторожно укрыл её одеялом и вышел в коридор, тихонько прикрыв за собою дверь.

Больше всего на свете Алёна ненавидела сигнал будильника. И очень быстро научилась просыпаться за пять-десять минут до выставленного времени, только лишь затем, чтобы не слышать это мерзкое кваканье, рвущее сон в лоскуты. Но в этот раз она проснулась на целый час раньше. И — убиться веником! — ни в одном глазу! Если бы заснуть сразу, то ещё целый час можно было бы блаженствовать. Но Алёна знала по опыту, что в сон потянет только к концу этого несчастного часа. За три минуты до звонка!

Она села, спустила ноги с постели. По ступням тут же потянуло из коридора холодом утреннего сквозняка. За окном разгоралась синева летнего неба. Пахло недавним дождём, цветами, прелой землёй…

На кухне разговаривали, негромко, но при желании различить слова было можно. Алёна склонила голову, вслушиваясь.

— … окно, — говорил Огнев. — Надо ехать. Следующее будет не раньше, чем через четыре дня, а это уже поздно.

Скрип стула по полу, усталый мамин голос:

— Как же её одну здесь оставить, ума не приложу. Сердце не на месте, чувствую, что происходит что-то, а что именно происходит — понять не могу… А сама она молчит, вот же досада! Не пытать ведь.

— Не надо пытать, — отвечал Огнев. — Это бесполезно, вспомни себя.

— Да уж, — невесело отозвалась мама.

Зашумел чайник, согревая воду. Чайник был старомодный, попросту говоря, вовсе древний, с прозрачными стенками и весёленькой разноцветной подсветкой. Сейчас таких не встретишь вовсе, а когда-то они были последним писком моды. Достался маме от её бабушку, бабушку Алёна помнила очень смутно, та умерла, когда девочке исполнилось четыре года.

— Возьми её с собой, — предложил Огнев.

— С ума сошёл, Вик? У неё аттестация на носу.

— У нас есть Независимый Аттестационный Центр, — сообщил Огнев. — Пройдёт аттестацию там. Могу попросить ребят, прогонят пару раз через «Найди кота» и «Кто украл энергию», глядишь, итоговый индекс вытянет на троечку, если не выше.

— «Найди кота!»- по-девчоночьи хихикнула мама. — Помнишь, как ты застрял там на восьмом уровне? Над болотом.

— Я не застрял, — весомо возразил Огнев. — Я решал в уме сложнейшую задачу! Определял кратчайший путь на выход.

— Решал он, — фыркнула мама, двигая по столу кружку. — Высоты испугался, скажешь, не так?

— Ну, допустим, испугался, — пошёл Огнев на попятную. — Я же не был таким смелым, как ты. И штырь в моей башке торчал вполовину меньший…

— Да, та ещё авантюра была, — признала мама. — Влезть на полигон для взрослых… Сколько нам было тогда, по шесть лет?

— По шесть с половиною…

Шесть лет! Маму в шесть лет представить ещё можно было, сохранились записи, но вот этого здоровенного шкафа Огнева — воображение пасовало. Хотя, если подумать, то всем ныне живущим взрослым людям было когда-то шесть лет.

— Не могу, голова падает, — призналась мама беспомощно. — Устала…

— В машине поспишь, — предложил Огнев. — Как-то надо решать уже. Прогноз по трассе на Отрадное паршивый, окно окончательно закроется после четырнадцати; успеть бы.

Алёна резко выпрямилась. Отрадное! Он сказал — Отрадное?! Она дёрнула со спинки кровати домашнее платье, влезла в него, не снимая сорочки. Торопливо расчесала пятернёй лохмы. И вышла из спальни, вроде как — в санузел. Главное, не показать своего интереса, не насторожить…

— Доброе утро…

Огнев кивнул, а мама сказала «доброе утро» в ответ. Алёна умылась холодной водой, как обычно. Вышла в кухню. Огнев заботливо подвинул ей чашечку кофе. Успел сделать, пока она торчала у раковины.

— Спасибо, — сказала она искренне, осторожно касаясь губами края горячей кружки.

Пить кипяток она не умела, придётся ждать, пока немного остынет. Кофе не любит, когда его разбавляют холодной водой. Вкус не тот.

— Элен, — сказала мама, — Вик… Виктор приглашает нас в домовладение Огневых на несколько дней. Поедешь?

— Мам, у меня же аттестация через несколько дней, — напомнила девочка, а сама скрестила за спиной пальцы — на удачу.

— Пройдёшь в нашем центре, — сказал Огнев. — Ну, если хочешь, разумеется.

— Да, — подтвердила мама. — Если хочешь. Мы не заставляем тебя.

— Хочу с вами, — объявила Алёна, и отметила, как разгладилось, просветлело лицо мамы.

Мама не спала всю ночь, очень устала. По ней было видно, насколько. Отчего-то стало безумно жаль её, даже сырость под веками завелась. С чего бы это, интересно…