Обиженного нельзя тащить на себе в гору, нельзя поддаваться чувству вины, которое данный обиженный всячески старается у тебя вызвать, а давить на болевые точки такие люди всегда умеют вдохновенно и яростно.

— Они же сами ни черта ничего не хотят делать! — возмущался Огнев, пристукивая по столу громадным кулачищем, стол трещал, но стоял. — А за гуманизм берут: у нас, мол, дети! У всех — дети! Только остальные почему-то думают башкой, как собственных детей обезопасить, а этим все должны на блюдечке поднести и в ротик вложить, да ещё прожевать не забыть! Дети! Ненавижу, Фил, — говорил Огнев, сжимая кулаки, над которыми начинало метаться алое пламя. — Ненавижу, когда меня пытаются вот так шантажировать детьми! Да, мне жаль детей. Да, жаль! Я живой человек, я не робот, вашу ж мать! — и понёс длинной фразой по этажам.

Алёна затаила дыхание. Половину слов она не поняла, но смысл не требовал уточнений.

— И Сашке их жаль стало. Этих вот сопляков этого вот долбо… а, который не подумал… а может, подумал и сознательно, — сознательно, слышишь, ты! Собственную плоть и кровь! Давить надо гадов! Давить!

И снова кулаком по столу, так, что звякнула посуда в шкафчиках.

— Ты слишком много выпил, Вик, — грустно сообщил очевидное Снежин. — Не надо было.

— Сашка — пожалел. А они — не пожалеют. Ни тебя, ни меня, ни наших детей, никого. Жрать и срать — вот смысл всей их жизни, будь они прокляты. Ненавижу, — и вдруг заплакал пьяными слезами, роняя голову на сложенные руки. — Фил… — другим совсем голосом. — Помоги…

— Не надо бы, Вик, — тихо ответил Снежин, и Алёна вздрогнула от его взгляда.

Снежин говорил с Огневым, но смотрел на неё. Глупо вышло, действительно. От перворангового телепата не спрячешься. Но взгляд Снежина удерживал, как рука на плече: не надо. Пока погоди, не входи, рано, не надо.

— Помоги, телепат хренов! Ты же видишь, я не справляюсь сам, что тебе стоит, помоги!

— Помогите ему, — одними губами прошептала Алёна, догадавшись, о какой помощи просит Огнев.

Телепатическая ментокоррекция. Заплата на памяти. Возможность спрятать в ларец мучительные воспоминания и вернуться к ним тогда, когда душа придёт в себя и сумеет справиться с неподъёмным грузом собственных боли, вины и отчаяния.

Снежин взял стул, подвинул к столу, сел напротив Огнева. Коснулся ладонью его встрёпанной шевелюры. Сказал со вздохом:

— Хватит, друг. Хватит.

Огнев выпрямился, с силой потёр ладонями лицо. Сказал, нормальным уже голосом:

— Да, правда. Хватит.

Алёна тихонько отступила в сторону. Огнев вышел из кухни, не обратив на неё никакого внимания.

— Я надеюсь, — серьёзно сказал Снежин, обращаясь к девочке, — вы будете хранить молчание…

На «вы». Как Олег Ольгердович. Наверное, подобная гипертрофированная вежливость — свойство всех высших телепатов… Алёна торопливо кивнула. И почувствовала на ноге чьи-то острые коготки: ящерка деловито карабкалась по одежде вверх. Добралась до плеча, сунула голову в волосы, свесила хвост.

— Ишь ты, привязалась, — с лёгкой завистью сказал Снежин. — А ко мне ни одна не подходит, будто подговорил их кто…

— Что случилось в Гамограде, господин Снежин? — спросила Алёна.

— Протесты против изменений в Трудовом Кодексе и против строительства атомной станции на Долгоозёрной, — Снежин потёр ладонью затылок. — Главным образом, против станции, но не только. «Зелёный мир» считает, что АЭС — это угроза экологии, и надо ставить альтернативные источники энергии. Но солнечные батареи в месте, где небо затянуто облаками триста дней в году — это, конечно, очень «эффективно».

— А восьмичасовой рабочий день чем им мешает? — спросила Алёна. — Все работают, а они что, не хотят?

— Не хотят, — кивнул Снежин. — Хотят жить, как прежде, на всём готовом. Но мир меняется, климат меняется, никто не станет содержать бездельников в ущерб себе. Гамоград понимать эту простую истину не хочет. Приходится… убеждать.

Ага. Убеждать. Контрольным в голову. Но, с другой стороны, если ты такой дурак, что нарушаешь порядок общественно опасным образом и считаешь, что тебе за это ничего не будет, то что остаётся?

— А как погиб друг капитана Огнева? — тихо спросила Алёна.

— Там были дети с поясами смертников… Обычная практика «Зелёного мира». Саша… Майор Белоглазов решил спасти детей.

— Спас?

— Да.

Алёна погладила ящерку, так и сидевшую на плече. Коготки больно впивались сквозь тонкую ткань халата, останутся приличные царапины, но девочка о том сейчас не думала.

— Тинн-бомм! — донеслось вдруг из-за спины, Алёна вздрогнула, развернулась, машинально принимая боевую стойку, потом расслабилась: часы. — Тинн-боммм, боммм!

Напольные часы на старинный манер. Вот он, источник странного тиканья, досаждавший с самого вечера. Часы.

— Мальчик успел проникнуться идеями «Зелёного мира» достаточно глубоко, — бесстрастно проинформировал Снежин. — Он проклинал нас всю дорогу, разум его полон ненависти, психопрофиль коррекции не подлежит. У девочки значительно снижен интеллект, её родители, очевидно, употребляли синтетические наркотические вещества до, в момент и после зачатия…

— То есть, жертва вашего друга оказалась напрасной? — напряжённо спросила Алёна. — Так?

— Да, — кивнул Снежин. — С точки зрения разума — да.

— А с точки зрения души? — спросила Алёна через время.

— Если бы наши души всегда и везде соглашались с доводами нашего же разума, — вздохнул Снежин, — мы перестали бы называться людьми.

Алёна надолго запомнила эти слова. С ней никто раньше не беседовал на взрослые темы на равных, как-то всегда по умолчанию считалось, что она ещё ребёнок, и отношение было соответствующее. Но в последнее время девочке везло на интересных людей, не гнушавшихся уважать подростка, ничего стоящего в жизни своей ещё не совершившего. И это меняло её. Постепенно. Незаметно даже для неё самой. Но меняло безжалостно.

Огнев сдержал обещание и нашёл инструктора, который должен был подготовить Алёну к сдаче экзамена в Независимом Аттестационном Центре Отрадного. Рыжий юноша из домовладения Белоглазовых, старше Алёны на пару- тройку лет, не больше, назвался Алексеем. Он привёл девочку на знаменитый — со слов Огнева и мамы, — тренировочный полигон «Найди кота», монструозное сооружение о десяти уровнях, раза в четыре больше и выше школьного, Алёна оценила. В животе собрался острый холодок: а справлюсь ли?

— Не бойся, — юный Белоглазов будто мысли прочитал, хотя телепатической паранормой от него не пахло, откуда, он ведь был таким же пирокинетиком, что и Алёна. — Справишься.

На руках у парня невесть откуда взялся громадный полосатый кот. Он лениво смотрел на новенькую, презрительно щуря жёлтые глазища.