И деловая старуха мигом скинула со стола в руку три монеты, оставив на нём одну среднюю и две маленьких.

— Ну, а если хочешь ножны, то сделаю тебе. Ясень на то пойдёт и кожа змеиная. Но на ножны отдельная цена будет. Одну маленькую монету возьму. Да и пока живёшь с нами, научу тебя травы целебные знать, да отвары варить, это в качестве сдачи. Росу не трогай, не ровня тебе. А если что надо, то сперва ей говори, а потом уже она мне о том скажет. И не балуй с ней, а то мужского достоинства лишишься. Усёк ли?

— Усёк, — кивнул Вадим. — Хорошо, берите за ножны.

— Всё, больше ничего не хочешь? — ведьма с сожалением посмотрела на оставшиеся монеты: одну среднего размера и одну маленькую, к которой уже потянулась своими загребущими руками.

— Нет, больше ничего.

— Ясно, оставляй всё и иди спать на чердак.

— Эм-м?

— Оставляй свой меч, коготь отдашь, когда пересечёшь границу старого леса. А чердак вот он, — и ведьма щёлкнула пальцами. На потолке проявилась крышка люка, потом словно по приказу дверца распахнулась, и оттуда вывалилась очередная верёвочная лестница.

— Гм, — Вадим встал, сгрёб в кошель две сиротливо лежащие золотые монетки и, ни слова больше не говоря, полез наверх. На полпути остановился, отстегнул палаш, положил его на стол и сказал.

— Договор мы с тобой, ведьма, не знаю, как тебя звать-величать, заключили. Спать мне указали где, а накормить — не накормили. Непорядок.

Ведьма усмехнулась.

— Пусть Роса покормит, а я устала уже, да ещё и с мечом твоим возиться и эликсирами. Постель на чердаке готова, там мы спрячем тебя от хозяина. Всё!

Ведьма хмыкнула, взглянула на Росу, вновь щёлкнула пальцами, и на столе появилось несколько тарелок и кружек.

— Разберётесь тут сами, не маленькие, а я работать, — ворчливо произнесла бабка и ушла, скрипнув дверью соседней комнаты.

Вадим остался один на один с Росой. Девушка вскочила со своего места, пометалась по комнате, заглянула в шкафы и на полки и, набросав незнамо какой еды, выжидательно посмотрела на Вадима.

— Ешь, пей.

Вадим подошёл к столу и посмотрел, что ему досталось на ужин. В кружке оказался травяной настой, в одной тарелке лесные орехи, в другой какая-то кашица, тоже явно растительного происхождения, а в третьей — мясная похлёбка, неизвестно из чьего мяса.

— А это что? Из чего похлёбка?

Роса с любопытством уставилась на парня.

— Из чего, спрашиваешь? Из мышей.

— Я не буду есть из мышей.

— А из чего будешь?

— Из кабана или зайца.

— Ну, считай, что из зайца.

Девушка над ним откровенно забавлялась.

— Ммм, — Вадим в нерешительности посмотрел на мясную похлёбку, жрать хотелось нестерпимо. Ну, а вдруг это человечина? С опаской кося глазом на сомнительное мясное варево, Белозёрцев ограничился веганским меню, запивая его травяным отваром.

— Ешь, — сжалилась над ним девушка. — Это сушёное мясо барсука, оно полезное и питательное, никто бы тебе не давал мышиное, мы и сами его не едим.

Вадим вздохнул и придвинул к себе похлёбку. Роса молчала, внимательно смотря на него. Хотелось заговорить с девушкой, но все нужные слова быстрой мимолетной птицей вылетели у него из головы, да и о чём говорить с оборотнем, не об охоте же? Поев, он взглянул на девушку.

— Я уберу, отдыхай, носитель волчьих шкур, — отозвалась она.

Вадим пожал плечами, взялся за лестницу и отправился спать на чердак. Утро вечера мудренее, да главное, чтобы ночью не придушили. Он жизнь моя жестянка.

Глава 8

У ведьмы

Очутившись на чердаке, Вадим огляделся. Глаза, немного привыкнув к темноте, смогли рассмотреть небольшое помещение с треугольной крышей. Везде висели пучки сухих трав, подвешенных под потолком. Зацепившись когтями за балки, висели вниз головой летучие мыши.

В гнетущей тишине Вадиму почудились домовые, выглядывающие из-за веников и пучков трав и тихо хихикающие над его незавидной судьбой. Поодаль вдоль стен стояли корзины и бочки с непонятным содержимым. Кожаные комки летучих мышей будто предупреждали Вадима туда не лазить и не любопытничать, а то мало ли что или кто там может быть.

Сунет он свой нос, куда не надо, а его и отчекрыжат, и никакой договор не поможет. Скажут, что сам виноват. Побродив по чердаку, парень уткнулся взглядом в небольшое чердачное окно, круглое, как совиный глаз. Глянув в него, Вадим увидел, что за окном всё ещё царила ночь. Видно ничего не было — сплошная темнота. Только на краю поляны бегали туда-сюда светящиеся парные огоньки.

На крыше громко захлопали крылья, и донёсся полуночный крик внезапно проснувшегося лесного ворона.

— Карр, кра-кра-кра, карррр!

Вадим отшатнулся и, смачно выругавшись, поискал взглядом, где ему постелили. Оказалось, что слово «постелили» весьма условно подходит к тому, что он увидел. В углу лежала охапка душистого сена, а сверху него небрежно брошена звериная шкура. Шкура оказалась старой и изрядно побитой молью, да ему на то всё равно. Вместо подушки лежала скатанная в валик другая шкура более мелкого животного.

Сняв с себя кинжал и чоботы, Вадим опустился на постель. Душистое, ароматное сено окутало его запахами летнего луга в полуденный зной. Здесь чудились ему нотки чабреца, мяты, конопли и, кажется, зверобоя. Благоухающие травы расслабляли, резко захотелось спать. Сон навалился на сознание тяжёлым грузом. Веки, ставшие неподъёмными, закрылись сами собой. Последней его мыслью было: «Надо сапоги попытаться добыть у ведьмы, а то ноги уже болят, и чоботы вот-вот порвутся».

Мысль мелькнула и исчезла, сон навалился, отсекая острым мечом эмоции и ненужные воспоминания. Вадим заснул и сразу же погрузился в мир грёз. Сновидения его посетили самые разные и весьма красочные. Вот он скачет на коне, размахивая саблей, вот бьётся с мертвяками, вот…

Неожиданно в цепь его фантасмагорических образов ворвался всадник на медведе. Накидка из медвежьей шкуры сливалась с мехом его ездового животного, а на лицо всадника нависал шлем из головы медведя, почти полностью скрывая черты незнакомца.

Ездовой медведь нелепо скакал, и наездника на его спине существенно потряхивало. Вдруг он словно почувствовал чужой взгляд, обернулся, взглянул на Вадима и твёрдым движением направил медведя к нему. Мощное животное одним прыжком оказалось совсем рядом и встало как вкопанное, нависая над Вадимом мохнатой скалой. Всадник слез с