Все получают задания, молча кивают и записывают. Эвальд Йоханнисен и тот воздерживается от возражений. Но в воздухе висит безмолвное ожидание какого-то продолжения. Я что-то забыла? — в приступе паники думает Карен. Надо еще что-то сказать или сделать?

В ту же секунду она понимает, чего они ждут.

— Знаю, ситуация особенная, в том числе и для меня. — Она обводит собравшихся взглядом. — Некоторых, наверно, удивляет, почему Вигго Хёуген поручил расследование именно мне, да я и сама задаю себе этот вопрос.

Стул Эвальда Йоханнисена предостерегающе скрипит, когда он кладет ногу на ногу и медленно откидывается на спинку. Вскинув брови, он смотрит Карен прямо в глаза, будто с интересом ожидает продолжения.

— И что же?.. — с расстановкой произносит он. — Нашла объяснение?

Неуверенность оборачивается досадой: черта с два, не пойдет она на попятный!

— Думаю, дело в том, что из всех нас именно у меня самый долгий опыт расследований, — коротко говорит она. — Конечно, я, не в пример некоторым, не патрулировала улицы, но в расследовании тяжких преступлений больше всего опыта у меня, и, как мне кажется, в этом смысле мы дополняем друг друга. Словом, я надеюсь на вашу поддержку и сотрудничество. Если не ради меня, то ради Юнаса.

Эвальд Йоханнисен смотрит в стол, но остальные кивают.

— Само собой, — говорит Астрид.

— Кстати, о Юнасе. Кто побеседует с ним? — спрашивает Карл Бьёркен.

— Я, — отвечает Карен. — Я еще раз потолкую с ним, сегодня же, но попозже. Сперва дочь. А остальные, хоть кровь из носу, постарайтесь что-нибудь нарыть, встречаемся здесь в шестнадцать ноль-ноль и все обсудим. Если обнаружите что-нибудь особенно интересное, сразу звоните мне!

Подъезд на Аспвеген, 48 пахнет чистящими средствами, кухонным чадом и недавно отмытой блевотиной. Серый каменный пол внизу еще не высох после утреннего мытья, а уборщица, с которой они столкнулись у входа, быстрым шагом идет к своему белому фургону, с ведром в одной руке и длинной шваброй в другой.

Согласно длинному списку жильцов, занимающему большую часть стены на первом этаже, Сигрид Смеед живет на седьмом, и они поднимаются на лифте. Карл Бьёркен уже позвонил дочери Сюзанны Смеед, сообщил, что они едут к ней, и дверь квартиры открывается еще до того, как они нажимают кнопку звонка. Должно быть, она стояла и ждала звука лифта, думает Карен, успев бросить беглый взгляд на бледное лицо, прежде чем девушка отворачивается и исчезает внутри квартиры. Переглянувшись с Карен, Карл закрывает дверь. Следом за Сигрид они проходят в гостиную.

В комнате темно. Диван, накрытый тканью с восточным узором, стоит спинкой к окну, задернутые шторы не впускают осеннее солнце. Единственный источник света — солнечный луч, проникающий в десятисантиметровую щель между не полностью задернутыми плотными темно-красными шторами. По двум стенам — книжные стеллажи, заставленные карманными изданиями, сиди-диски и несколько метров винила. На третьей висит афиша луизианской выставки Энди Уорхола и газетная вырезка в рамке, вроде бы рецензия по поводу музыкального фестиваля на Фриселе. На полу под афишей — два черных гитарных футляра и кипа газет рядом с черным маршалловским усилителем.

Сигрид села на диван по-турецки, недвусмысленно давая понять, что желает сидеть там в одиночестве. На низком журнальном столике из темного мореного дерева — большая синяя чайная чашка, оббитая по краям, пачка сигарет и зеленая пластмассовая зажигалка. Чай недопит, а бутерброд, лежащий прямо на столешнице, нетронут.

Не спрашивая разрешения, Карен садится в потрепанное вольтеровское кресло и видит, что Карл, сложив свое длинное тело, устроился на низком пуфике из бежевой кожи. Она смотрит на пылинки, парящие в солнечном луче, потом переводит взгляд на черноволосую девушку на диване.

Лицо бледное, замкнутое, губы стиснуты. Сквозь носовую перегородку продето толстое золотое кольцо, по скрещенным рукам вьются длинные петлистые татуировки, изображающие каких-то змееподобных зелено-синих существ. Волосы до плеч, спутанные, будто она только что встала с постели после долгой ночи. Чернота волос не настоящая, это выдают не накрашенные воспаленные глаза, глядящие из-под светлых ресниц. Незащищенное отверстие в крепкой броне.

Вот как далеко можно уйти от улыбающейся белокурой девочки с фотографий в гостиной Сюзанны Смеед, думает Карен. Сколько же ей лет, вряд больше восемнадцати-девятнадцати?

— Привет, Сигрид, — говорит она. — Как ты?

Девушка пожимает плечами.

— Прежде всего, прими мои соболезнования, — начинает Карен. — Я понимаю, потерять маму очень тяжело. Особенно таким вот образом.

Единственная реакция — взгляд в потолок, будто Сигрид терпеливо ждет, когда посетители перейдут к делу. Карен делает новую попытку:

— Как ты понимаешь, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти убийцу, и поэтому должны задать тебе несколько вопросов. Долго мы тебя не задержим…

— Что вы хотите узнать? — решительно перебивает Сигрид. — Черт побери, говорите, что вам надо, и уходите. Мне вечером на работу, надо выспаться.

— На работу? — удивленно спрашивает Карл.

— А что? — Сигрид смотрит на него. — По-вашему, нельзя?

Он не отвечает, но косится на Карен, которая снова берет инициативу в свои руки. Следующий вопрос она задает без толики мягкости в голосе:

— Ты работаешь в одном из музыкальных баров в городе, да? Как он называется?

– “Люциус”.

— На Тюбекгате?

Молчание.

— Ну хорошо, — говорит Карен, — в субботу вечером ты была на работе?

— Да.

— Как долго?

— Я всегда работаю до самого закрытия.

— И в котором часу вы закрываете? — терпеливо спрашивает Карен.

Сигрид рассматривает свои ногти. Явно нашла что-то интересное и сосредоточенно ковыряет ногтем большого пальца. Клочок черного лака отслаивается, падает ей на колени.

— Да ладно тебе, — с заметным раздражением бросает Карл. — Мы быстрее уйдем, если не придется клещами вытаскивать из тебя каждое слово. Когда вы закрываете?

— В час, — бурчит Сигрид, откусывая заусенец на указательном пальце.

— В час, — повторяет Карл и делает пометку в блокноте.

— Хотя как раз в эту субботу у нас было открыто до трех, — уточняет Сигрид, вытянув палец перед собой и разглядывая результат.

Молодец, Карл, думает Карен. Вроде подействовало.

— После работы ты сразу пошла домой?

— Нет, не пошла. На велике поехала, — помолчав, добавляет она.

Карен подавляет желание повысить голос. На сей раз пусть раздражается Карл.

— Одна или с кем-то? — спрашивает она как можно нейтральнее.