Мы все выпили, но когда М`Кола открыл вторуюбутылку, Старик отказался наотрез.

– Пейте сами, раз вы его так любите. А я,пожалуй, вздремну.

– А тебе налить, старушка?

– Только капельку.

– Что ж, мне больше достанется.

М`Кола улыбался и качал головой, глядя на нас.Я сидел, прислонясь к дереву, глядел на облака, гонимые ветром, и тянул пивопрямо из бутылки. Так оно дольше оставалось холодным, это превосходное пиво.Скоро Старик и Мама уснули, а я опять принялся за Толстого и стал перечитывать«Казаков». Прекрасная повесть!

Когда они проснулись, мы позавтракали хлебом ихолодным мясом с горчицей, открыли банку консервированных слив и выпили третью,последнюю, бутылку пива. Потом почитали еще немного, и уже все трое улеглисьспать. Я проснулся от жажды и стал отвинчивать пробку у фляги с водой, каквдруг послышалось фырканье носорога и треск кустов около ручья. Старик не спали тоже услышал это, мы схватили ружья и, ни слова не говоря, бросились к томуместу, откуда доносился шум. М`Кола отыскал след: носорог шел вверх по ручью.Очевидно, он почуял нас только шагах в тридцати и побежал прочь. Мы не моглиидти по следу, так как ветер дул бы нам в спину, а потому сделали крюк всторону и вернулись к гари, после чего осторожно, с подветренной стороны,двинулись к ручью через густой кустарник. Однако носорога не было уже и впомине. После долгих поисков Друпи определил, что он перебрался на другой береги ушел в холмы. Судя по следу, он был не особенно крупный.

Если бы мы выбрались из ущелья, до лагеря всеравно было еще добрых четыре часа ходьбы в гору; кроме того, нужно быловыследить раненого буйвола, и поэтому, снова вернувшись к гари, мы решили взятьс собой Маму и отправиться дальше. Зной еще держался, но солнце начинало ужеклониться к западу, и большая часть нашего пути лежала по высокому тенистомуберегу ручья. Когда мы пришли, Мама притворилась возмущенной тем, что мыбросили ее, но, разумеется, она хотела только подразнить меня и Старика.

Друпи и туземец с копьем повели нас позатененной тропке, которую солнце, пробиваясь сквозь листву, кое-где испещрилояркими пятнами. Вместо свежего утреннего лесного запаха нас встретила здесьмерзкая вонь, словно где-то нагадили кошки.

– Что это так смердит? – шепотомспросил я у Старика.

– Бабуины, – ответил он.

Целое стадо этих обезьян побывало здесьнезадолго перед нами, и помет их попадался на каждом шагу. Мы пришли туда, гдевыскочили из тростника носороги и буйвол, и я отыскал место, где, по моемумнению, находился буйвол в момент выстрела. М`Кола и Друпи шныряли вокруг, какищейки, и мне казалось, что они забрали, по крайней мере, на пятьдесят шаговвыше, чем следует, как вдруг Друпи, подобрав какой-то листок, издали показалего нам.

– Он увидел кровь, – сказал Старик.

Мы подошли. На траве было много крови, ужепочерневшей, и отчетливо заметный след. Друпи и М`Кола двинулись по этомуследу, торжественно указывая длинными былинками на каждое пятно крови. Мневсегда казалось, что одному следопыту лучше двигаться медленно, а другому уйтивперед, но они шагали бок о бок, по обе стороны следа, опустив головы, указываяна каждую капельку крови, и всякий раз, когда, сбившись со следа, вновьнаходили его, наклонялись, чтобы сорвать листок или травинку с темнымпятнышком. Я шел позади со спрингфилдом в руках, за мной Старик, за СтарикомМама. Друпи нес мою двустволку, а Старик не выпускал из рук свой карабин. УМ`Кола за спиной висел манлихер Мамы. Все молчали, как люди, занятые серьезнымделом. Там, где буйвол прошел по высокой траве, на ней виднелись пятнакрови, – значит, пуля прошла навылет. Сейчас уже трудно было определитьпервоначальный цвет крови, и я льстил себя надеждой, что прострелил буйволулегкие. Однако мы заметили на камнях помет с кровью, и дальше такой кровавыйпомет буйвол оставлял всюду, где ему приходилось взбираться по склону. Похожебыло, что пуля пробила кишки или желудок. Я не мог избавиться от чувства стыда.

– Если он кинется на нас, не тревожьтесьза Друпи и остальных, – сказал Старик, понизив голос. – Они успеютспастись. Сразу же стреляйте и остановите его.

– Пальну ему прямо в нос, –отозвался я.

– Только, пожалуйста, без фокусов, –предупредил он. След уводил нас все выше, потом дважды описал круг и некотороевремя беспорядочно петлял между скалами. Дальше он неожиданно спустился кречке, пересек один из ее притоков и, снова возвратясь на берег, потянулсясреди деревьев.

– Буйвола мы, наверное, найдем ужемертвым, – шепнул я Старику. Видя, какой бесцельный крюк сделал буйвол, япредставил себе, как он плелся здесь, тяжело раненный, изнемогающий, готовыйвот-вот свалиться.

– Надеюсь, – отозвался Старик.

Но след вел все дальше и дальше, а травапостепенно редела, и находить его становилось все труднее. Я совсем пересталразличать отпечатки копыт, угадывая путь буйвола лишь по темным брызгамзапекшейся крови на камнях. Несколько раз мы совершенно сбивались со следа, итогда три человека начинали рыскать вокруг, потом кто-нибудь снова находил этотслед, шепотом бросал: «Даму», – и мы шли дальше. Наконец след, спускаясьпо скалистому откосу, освещенному последними лучами солнца, привел нас кширокой полосе необычайно высокого сухого тростника. Здесь, у ручья, тростникбыл даже выше и толще, чем на болоте, откуда утром выскочил буйвол, и мызаметили в зарослях несколько звериных троп.

– Мемсаиб лучше туда не ходить, –сказал Старик.

– Пусть останется здесь с М`Кола, –согласился я.

– Ей вовсе незачем туда идти, –повторил Старик. – И зачем только мы вообще взяли ее с собой!

– Друпи настаивает, чтобы мы шли вперед.А она может подождать нас здесь. Друпи не хочет останавливаться.

– Правильно. Надо взглянуть, что тамдальше.

– Подожди здесь с М`Кола, – бросил яжене через плечо.