«Хозяйка» росла на наших глазах. Когда мы приходили, Сталин говорил обычно: «Ну, хозяйка, угощай. Гости пришли». И она убегала на кухню. Сталин рассказывал нам: «Когда она на меня рассердится, то укоряет: “Пойду на кухню, пожалуюсь на тебя повару”. А я ей отвечаю: “Да уж пожалей меня, не жалуйся, мне ведь это так просто не пройдет!” И тогда она еще настойчивее говорила, что скажет повару, если с ней плохо будут обращаться».

Яков, старший сын от первой жены Сталина, грузинки, был уже в ту пору человеком взрослым. По специальности инженер. Я Якова не знал. Когда я стал ходить к Сталину и бывать у него на квартире, Яков заглядывал туда редко. Он жил отдельно, имел свою семью, и я видел его за семейным столом всего несколько раз, причем он всегда был один. При мне никогда он не был у отца с женой и с дочерью.

После того, как Надя покончила жизнь самоубийством, Василий и Светлана всегда представали перед нашими глазами, когда мы приходили на квартиру к Сталину. Я постепенно привык к Светлане, привязался к ней, относился к ней как-то по-родительски. Мне было по-человечески жаль ее как сиротку. Сталин был груб, невнимателен, у него родительской нежности не чувствовалось. Он был сухим, корявым в личных отношениях человеком. Везде, где повернется, оставляет неприятный след при контактах с людьми. Задиристый имел, агрессивный характер.

Когда мне передали, уже в наши дни, что Светлана уехала в Индию и не захотела вернуться в Советский Союз, я не поверил: как можно? Это, видимо, очередная клеветническая «утка» буржуазных журналистов. Прошло несколько дней, и исчезли всякие сомнения в том, что она не вернется. Мне посейчас жаль ее. Как это сказано у Некрасова: «Ей и теперь его [лес] жалко до слез, сколько там было кудрявых берез». Конечно, она не береза, а живая душа. Тем более жалко, что так сложилась ее судьба, сложная судьба. Ведь она лишилась матери в детском возрасте и воспитывалась сама и с няней. Отец уделял ей очень мало внимания. Отдыхал он всегда один и никогда не брал детей с собой. Она росла, не чувствуя родительской ласки. Даже котятам приятно, когда мать облизывает их на солнышке. Любые звери требуют ласки. А человек? В результате на внутреннее содержание девушки, которая была лишена этого, наложились какие-то психические наслоения.

Вышла она замуж[717]. Я не знал ее мужа. Морозова, по-моему. Фамилия у него русская, сам он еврей. Некоторое время Сталин его терпел, хотя я никогда не видел, чтобы Морозов был приглашен тестем в гости. Когда у них родился сын, думаю, что Сталин его никогда и не видел. И это тоже откладывало отпечаток на душу Светланы. Потом разгорелся приступ антисемитизма у Сталина, и она была вынуждена развестись с Морозовым. Он умный человек, хороший специалист, имеет ученую степень доктора экономических наук, настоящий советский человек.

Когда Сталин потребовал от Светланы, чтобы она развелась с мужем, он, видимо, сказал примерно то же и Маленкову. Его дочь, очень приятная девушка Воля[718], вышла замуж за Шамберга, сына друга Маленкова. Его отец – прекрасный партийный работник и высокопорядочный человек. У Маленкова проработал много лет в аппарате. Все резолюции, которые поручались Маленкову, готовились Шамбергом, грамотеем и умницей. Я много раз встречал Шамберга-сына у Маленкова, и он мне очень нравился: и молод, и способен, и образован. Тоже был экономистом. И вдруг мне рассказала жена Маленкова, Валерия Алексеевна, к которой я относился с большим уважением, что Воля разошлась с первым мужем и вышла за архитектора. Не стану сравнивать, кто из них хуже или лучше, это личное дело. Жена сама определяет, какой муж у нее лучше: первый или второй. Я же считаю, что и второй был хорошим парнем. Он был моложе жены на несколько лет. Воле это могло нравиться. Но оставить сына отцовского друга? Мне это было и непонятно, и неприятно.

Маленков не был антисемитом. Да он и не говорил мне, что Сталин ему что-то сказал на этот счет. Но я убежден, что даже если Сталин ему прямо ничего такого и не сказал, то когда он услышал, что Сталин потребовал, чтобы Светлана развелась со своим мужем, потому что тот еврей, то Маленков «догадался» сам и заставил сделать то же самое свою дочь. Тут налицо проявление самого низкопробного, позорного антисемитизма. Я лично Маленкову это не приписываю, перед нами холуйское услужение: если Сталин так сделал, то и он так поступит. Вообще же я считал, что Маленков был нормальным по взглядам человеком и не болел упомянутой позорной болезнью.

Светлана тоже вторично вышла замуж. Это уже Сталин захотел, чтобы она вышла замуж за сына Жданова, Юрия, сейчас ректора Ростовского университета[719]. И он нравился мне: умный, образованный, рассудительный человек. И Сталину он нравился, зато он не понравился Светлане, и уже после смерти Сталина они все же разошлись. Я опять переживал это. Мне просто не хотелось слышать, как люди злословили о ней, что она проявляет непостоянство. Затем она долгое время жила одиноко. У нее остались двое детей: сын от первого мужа и дочь от второго.

Примерно за год до окончания моей политической деятельности Микоян как-то сказал мне, что к нему приходила Светлана и просила его совета: она хотела бы выйти замуж за журналиста-индуса. Микоян сказал, что она его любит, индус старше ее, но она давно с ним знакома, и он порядочный человек, к тому же коммунист. «Она, – говорит, – просила, чтобы я и у тебя узнал, каково твое отношение к этому?» Я ответил: «Если она считает, что он достойный человек, пусть выходит замуж. Выбор за ней, а мы здесь ни при чем, мы не будем вмешиваться. То, что он не гражданин Советского Союза, не может служить препятствием. Пусть решает сама». И она вышла за него замуж. Я узнал об этом, когда уже находился на пенсии, и был доволен, поскольку хотел, чтобы она устроилась наконец в своей личной жизни.