борьбе речи идти уже не может. Просто на подсознательном уровне я буду считать, что он — Высший. А с Высшим, со слепой стихией, не борются, ей слепо повинуются. Так что, как бы это ни успокоило мою совесть, я привык за свои проступки нести ответственность сам, а не перекладывать ее на других. Да и амбиции у меня простираются дальше старшего помощника младшей шестерки Ордена Феникса. А поэтому отвечу-ка я так:

— Думаю, что честнее будет, если все же свой проступок я отработаю. С меня еще одна книга.

— Мальчик мой. Я рад, что ты растешь честным человеком. Это и называется взросление, когда без понуканий со стороны закона ты…

— А если мне что-нибудь русские будут предлагать, — продолжил я, невольно перебив Дамблдора, — я отвергать сразу не буду, а сначала спрошу вас. Хорошо?

— Хм, — очень серьезно посмотрел на меня Дамблдор. — Да. Быть может, так будет даже лучше. Я понял тебя. Вот, возьми, и иди на занятия. Я предупредил профессора, так что сильно тебя ругать за прогул не станут.

Получив клочок с названиями книг для копирования из Библиотеки Хогвартса (заодно вспомнил о задании Крауча), я, обнадеженный, отправился прочь из кабинета директора.

Дамблдор в своем стиле. "Я предупредил профессора, так что сильно тебя ругать за прогул не станут. Бе-бе-бе," — мысленно передразнил я его. То есть, сначала директор меня вызывает к себе, заставляя пропустить или опоздать на урок, а потом сам хороший как бы прикрывает меня от как бы злого профессора. И я, естественно, становлюсь Дамблдору должен. Мелочь? Да, мелочь, но это не так и важно. Важно то, что из сотен таких вот на первый взгляд мелочей, неотданных долгов, неотработанных услуг, постепенно и появляются потом психологические установки на верность и преданность: "Светоч Великого Блага профессор Дамблдор — это наше все!". А ведь сейчас он даже и не подумал о том, что "отмазывать" меня совершенно не нужно, так как у меня свободное посещение лекций из-за моего статуса полноправного лорда. Похоже, такие вот заходы у директора получаются абсолютно на автомате.

Ладно. Наплевать. Главное то, что мне, похоже, удалось убедить Дамблдора в своей белизне и пушистости относительно его планов. И он не станет ко мне лезть хотя бы до конца этого курса. А там… Там на политической арене Магической Британии появится мощный противовес, и игра пойдет совсем по другим правилам. Борьба за умы будет жестокой, так что лишних единомышленников не будет. Во всяком случае, можно будет не бояться, что меня бездумно спишут в утиль просто по мимолетному желанию задней левой пятки Дамблдора или кого-то из его шестерок. Надеюсь, во всяком случае…

Интерлюдия 9

— …Может быть, все же лимонную дольку к чаю, девочка моя? — улыбнулся директор сидящей напротив в кресле в его кабинете с кружкой чая ученице факультета Хаффлпафф.

— Нет. Не хочу. А он что, какой-то необычный, раз вы всем его предлагаете?

— Что вы, мисс. Самый обычный. Попробуйте. Я просто так обожаю этот мармелад!…

— И так легко с ним расстаетесь? — с сомнением в голосе удивилась Ханна Эббот.

— Эх, девочка моя, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Плохо быть такой недоверчивой. Я же тебе говорил. Я уже не так молод, чтобы быть жадным. Впрочем, ради общего блага я всегда был готов поделиться тем, чем сам владею, с другими… Если ты мне не веришь, хотя с чего бы это могло произойти, я могу в том дать тебе непреложный обет.

— Хм… И что, вы никогда никого не обманываете?

— Что ты. Я всегда говорю только правду и ничего кроме правды. Ты, со временем, поймешь, как это удобно.

— Чем, — полюбопытствовала хаффлпаффка.

— Ну, к примеру, запутаться в своей лжи, завраться так невозможно. А пока, мисс, просто запомните это. Так легче жить.

— Я запомню, — согласно кивнула девочка.

Дамблдор опять тяжело вздохнул и понимающе покивал головой.

— Ты мне не веришь. Думаешь, что обманув немного, ты сможешь что-то выиграть. Что правда, она неудобна, и за нее можно пострадать. Но повзрослев, ты поймешь, что за ложь пострадать проще и быстрее. И страдания эти выходят гораздо более сильными. Впрочем, у тебя все еще впереди…

В молчании каждый пил свой чай. Наконец, задумавшаяся Эббот нарушила установившуюся тишину.

— И зачем вам это?

— Видишь ли, я очень волнуюсь за Винсента. Он очень… взросло себя ведет, но при этом остается еще совсем молодым и неопытным мальчиком. И этой неопытностью во вред ему могут воспользоваться некоторые несознательные маги…

— А разве он не рассказывает вам все?

— Увы. Винсент, к моему глубочайшему сожалению, как раз из тех молодых людей, которые ошибочно думают, что ложь может чем-то помочь. А у меня достаточно дел и без разгадывания загадок и ловли мальчика на противоречиях.

— Но как-то… некрасиво это. Рассказывать все о своем товарище, — в который раз засомневалась Эббот.

— Ой. Мне не интересны мелкие шалости молодого лорда Крэбб. Впрочем, коли тебе это не нравится, то я не смею тебя заставлять. Но тогда и наша договоренность…

— То есть, вы хотите сказать, что все, что я уже сделала для вас, пойдет прахом?

— Ну… Просто тогда мои силы и время будут заняты решением задач, от которых ты отказывалась, и соответственно, на выполнение нашего договора… Сама понимаешь, — как бы в извинениях развел руками директор Хогвартса.

— Тогда я хочу клятвенного, магического, подтверждения и четкого соблюдения нашей договоренности!

— Девочка моя, неужели я тебя обманывал хоть раз, чтобы ты обижала меня недоверием.

— То есть вы обещаете, что наследник Малфой точно в будущем станет мои мужем?

— Я постараюсь. Но если там уже заключена магическая помолвка, то что мне делать? Прикажешь убить какую-то молоденькую девочку, быть может, твою подругу, чтобы расторгнуть сговор родителей? Неужели ты, истинная хаффлпаффка, согласна на такое? Будет ли счастливым твой брак, заключенный такой ценой? — укоризненно произнес директор.

— Нет, — смутилась Ханна.

— А кроме Малфоя тебе никто не подойдет? В конце концов, у нас в школе училось и учится не так уж и мало наследников древних родов…

— Ага. Только все они не настолько… интересны.

— Вон, посмотри внимательно хотя бы на Гриффиндор!

— Ага! Такого, как тюфяк-Лонгботтом, мне и даром не надо!