Элвис никогда еще в своей жизни не чувствовал себя таким преданным и одиноким.

Три дня спустя, пока они все находились в Чикаго, в окружной суд Мемфиса поступило исковое заявление от Майка МакМахона с требованием возбудить дело против Элвиса Пресли за его невыполнение контрактных обязательств. Тем самым у Элвиса прибавилось проблем, а у таблоидов прибавилось тем для сплетен и всё более скандальных статей. В предыдущем месяце газета Star; которая первой почувствовала неладное в «королевстве Элвиса», опубликовала статью Стива Дэнли, который помогал Сонни и Реду в написании книги. Статья была озаглавлена «Сорокадвухлетний Элвис в ужасе, что теряет сексуальную привлекательность» и проиллюстрирована безобразной, без сомнения, измененной фотографией Элвиса, которая полностью оправдывала ощущение ужаса, но только уже у читателей. В статье освещались все неприятные ситуации, начиная с отмененной звукозаписывающей сессии в Нэшвилле, проблем Элвиса с Джинджер и заканчивая его диетами, депрессиями и своего рода сексуальным инфантилизмом, нередким для людей его возраста, как высказывался в статье психолог — бихевиорист. По мнению этого специалиста, именно этот инфантилизм заставляет Элвиса строить отношения исключительно с молоденькими девушками. После выхода этой статьи газета National Enquirer повторила многие из подобных обвинений, но уже под заголовком «Элвис: вызывающее поведение и тайная лицевая подтяжка». Иллюстрацией к этой статье служила фотография, еще более гротескная и ужасная, чем в газете Star. Майку МакМахону была предоставлена трибуна, чтобы он высказал весь свой гнев. В статье процитировали даже высказывание Присциллы о том, что присутствие матери Элвис ощущает до сих пор и никому не дает об этом забыть. Также обсуждалась уверенность Элвиса в том, что Грейсленд наводнен призраками. «Это так печально» — такой цитатой какого — то якобы друга завершалась статья.

Шестого мая, через три дня после завершения тура, Элвис выстрелил из пистолета в окно своей спальни, после чего его даже пришлось накачать седативами, чтобы успокоить. Джо Смит все больше осознавала, что Элвис уже не может контролировать себя и свои поступки. В то же время она все больше ощущала необходимость и желание защищать его. За все годы, когда она считала, что Элвис и его влияние на Билли могут разрушить ее брак, она никогда еще не чувствовала такую близость и теплоту по отношению к нему. «Мы должны были заботиться о нем и относиться к нему как к маленькому ребенку. Я делала такие вещи, которые я и не предполагала, что мне придется делать когда — либо. Например, когда подходило время сна, он любил, чтобы кто — то его укладывал спать как малыша, рассказывал истории и желал доброй ночи… И я сидела рядом с ним и буквально баюкала его, как ребенка…

Однажды я собралась на кухню, а Элвис позвал меня. Он сказал: «Иди, посиди с нами…» Я зашла к нему в комнату. Он был уже в постели, с ним была девушка, которая тоже сидела на постели. Мы немного поболтали, и я уже приготовилась уходить, когда он вдруг сказал мне: «Расскажи ей про лампы». Я начала рассказывать ей про те лампы, которые он купил, чтобы их установили в нашем трейлере. Он тем временем уже клевал носом и почти спал. Я потихоньку поднялась, чтобы выйти, но в этот момент он встрепенулся и сказал: «А теперь расскажи ей об…» — и назвал что — то. Перед тем как я снова собиралась оставить их, он снова сказал: «Расскажи ей, что мне надо принимать все эти лекарства, потому что мне надо приготовиться к следующему туру». Он продолжал: «Мне надо хорошенько отдохнуть». У него была какая — то небольшая ссадина на руке, и он поднял руку и произнес; «Это должно поскорей зажить, и для этого мне потребуются все мои внутренние флюиды». Я ответила: «Совершенно верно». Я решила, что теперь мне точно уже можно идти. Но всякий раз, когда он, казалось, уже засыпал и я поднималась, чтобы уйти, он просыпался, хватал меня за руку и говорил: «Подожди еще, расскажи ей про…» И я рассказывала, рассказывала и рассказывала… В конце концов он все — таки уснул».

Следующий тур начался в Ноксвилле 20 мая, через шестнадцать дней после окончания предыдущего. Пытаться соблюсти приличия — уже не было смысла. Главной задачей было вывести Элвиса на сцену и продержать его там в вертикальном состоянии хотя бы час, который он был просто обязан пропеть. «Он был бледный, опухший, у него было нарушено дыхание», — вспоминал ноксвиллский врач, который был потрясен, увидев за сценой человека, который едва ли мог адекватно реагировать и общаться со своими поклонниками. В Луисвилле, по воспоминаниям помощника Ларри Геллера, доктор Ник в очередной раз буквально вытаскивал его с того света. В Лэндовере, штат Мерилэнд, Элвис покинул в середине концерта сцену по зову природы, к тому же он швырнул на пол два микрофона и, по сообщению обозревателя Washington Reviewer, просто отказался продолжать шоу (возникает вопрос к самому обозревателю; а мог ли он вообще его продолжить в таком состоянии?). Джинджер покинула его в Бингхэмптоне, штат Нью — Йорк, после того как он потребовал, чтобы она раз и навсегда определила для себя, кто в ее жизни важней: он или ее семья. Элвис уже не мог себя сдерживать, он кричал так, что его слышали все постояльцы отеля, по крайней мере на его этаже. В конце концов он попросил, чтобы Ларри позвонил Кэти и пригласил ее к нему, потому что одиночество было для него невыносимо. Она только что возвратилась со свидания, но без малейшего колебания согласилась приехать и пробыть с ним ночь. Он рассказывал ей о Джинджер и их конфликтах — он уже не был уверен, что им суждено быть вместе, сказал он Кэти, уж больно много было у них непримиримых различий. Она «слушала его и держала его руку в своей… пока он не уснул».

За следующие несколько ночей он поднимал темы, которые они так часто обсуждали вместе раньше, но теперь их совместные размышления носили уже несколько иной характер. Он снова говорил с ней о своей матери, он говорил о своей боли, о своем месте в этом мире и в истории. «Как они будут меня вспоминать?» — спрашивал он ее снова и снова. «Они никак не будут меня вспоминать. Я не сделал ничего вечного. Я не снялся в классическом, хорошем фильме». Но затем его настроение резко менялось. Его миссия на Земле состояла в том, чтобы «делать людей счастливыми с помощью своей музыки. И я